Дискуссии

« вернуться к списку

версия для печати

Роль интеллигенции в российском политическом пространстве

Творческая интеллигенция, изображение с сайта lesoreades.ruНачиная разговор об интеллигенции, каждый интеллигент держит в уме мысль, что она (интеллигенция) самая влиятельная часть общества, сделавшая для страны столько всего, от чего по сей день портится настроение рядового школьника. Интеллигенту хочется изложить как можно красочнее историю подобных ему, расписать узором их заслуги и приумножить вклад в историю. Иначе обстоят дела с интеллектуалом. Начиная разговор об интеллигенции, каждый интеллектуал держит в уме мысль, что она (интеллигенция) была крайне пассивна и бездеятельна, и если чем и занималась, так только "жгла глаголом сердца людей". Но этого, увы, маловато для участия в общественной жизни. Впрочем, интеллектуалы должны признать, что другого выхода просто не имелось – либо литература по-эзоповски с тройным подтекстом, либо Сибирь.

Говоря о России, то, безусловно, следует признать, что с самого образования Государства Российского и вплоть до падения Государства Советского интеллектуалы, как правило, и были интеллигентами. Он облачался в высокие художественные формы и пытался донести идею посредством возможных и доступных технологий. Все они имели свой уникальный взгляд на происходящие в стране события, но непосредственно не могли что-то изменить. Главной задачей становилось творчество – сфера искусства, литературы, философии. Только таким, и никаким иным способом интеллигенция могла решить проклятые русские вопросы "Кто виноват?" и "Что делать?". Они указывали пальцем на виновных и учили всех что и как делать, но сами на практике с этим не сталкивались и уж точно на себя вину никогда не брали. Надо сказать, что это специфическая особенность нашей страны. Какая страна – такая и интеллигенция. А если корректнее, то какие исторические условия, какая внутренняя культура, цивилизационная доминанта, таково и формирование нации, общества и, собственно, интеллигенции. Во Франции, например, до сих пор помнят те романтические временя просвещения, когда его яркие представители пользовались успехом у достопочтенной публики, обсуждавшей злободневные идея в салонах и прочих местах собрания образованной общественности. Россия пошла по иному пути – по пути интимности политической мысли.

Вообще интеллигенцию в России можно начинать выделять лишь с 18 века, поскольку до той поры в действительности ее не существовало. Были образованнейшие люди, которые, кстати, получали свое образование на Западе, но все они преимущественно носили контекстуальный характер, когда как интеллигенция внеконтекстная конструкция. В основном мыслителями на Руси были представители духовного сословия, христианской культуры, излагавшие свои взгляды сквозь призму православия. Несомненно, что они были передовыми учеными мужами, но классическими интеллигентами они не являлись. Теологическая мысль существовала в рамках религиозного мировоззрения, бытовавшего в государстве на тот момент. Ничего оппозиционного она не могла нести по определению, все мыслилось в рамках системы. Но уже в 18 веке зарождается интеллигенция, и связанно это, разумеется, с эпохой русского просвещения и со становлением светского жизненного императива.

Как водится в нашей стране, толчок был дан сверху. Екатерина Великая ввела новый обычай – говорить двору на французском языке (раньше двор говорил на немецком) и затеяла переписку с умнейшими французскими просветителями того времени – Вольтером и Дидро. Впоследствии, Екатерина выкупит всю библиотеку Дидро для своего частного пользования. Ее царскому примеру последовали все прогрессивные умы страны, и навязанный вкус стал общественной модой. Кроме того, появилось сословия зажиточных людей, имевших свой собственный капиталец и, таким образом, обладавших свободным временем для светских посиделок и мучительных интеллигентских дум.

Особым почитателем Екатерины был Гаврила Романович Державин, государственник и патриот страны. Восхвалял Екатерину он по тем причинам, что она, по его устоявшемуся мнению, проводила действительно политику усиления государственной власти и растившую умный и талантливый народ. Ни о каком радикализме речи быть не может, он был убежденным монархистом, поддерживающим власть. Его любовь к Екатерине была настолько сильной, что он посвятил ей свои стихи, назвав их "Фелица":

"Богоподобная царевна
Киргиз-Кайсацкия орды!
Которой мудрость несравненна
Открыла верные следы
...
Тебе единой лишь пристойно,
Царевна! свет из тьмы творить;
Деля Хаос на сферы стройно,
Союзом целость их крепить;"

Справедливости ради, не только Екатериной была заполнена его голова. Написав свое бессмертное "Властителя и судиям", он отважился-таки написать стихотворение-рекомендацию "правящим верхам", чтобы, как говориться, знали:

"Ваш долг есть: сохранять законы,
На лица сильных не взирать,
Без помощи, без обороны
Сирот и вдов не оставлять.

Ваш долг: спасать от бед невинных.
Несчастливым подать покров;
От сильных защищать бессильных,
Исторгнуть бедных из оков."

Но не у всех так гладко ладилось с политикой Екатерины. Державин сам принадлежал к верхам и мало видел крестьянскую жизнь, что возможно и обусловило его творчество. Совсем иначе видел положение вещей на Родине Александр Николаевич Радищев, наглядно показавший жизнь низов в произведении "Путешествие из Петербурга в Москву". В нем автор рассуждает и о современных порядках, об армейской службе, цензуре и вообще о социальной несправедливости. По существу, Радищев является первым интеллигентом, который решил донести до читателя правду. Никаких призывов к свержению строя или народному бунту отнюдь не имелось. Императрица по всей видимости посчитала иначе и отправила его погостить в ссылку, заодно подумать над своим поведением.

19 век породил целую плеяду талантливейших фигур, во главе которых стоит Александр Сергеевич Пушкин. Называть его политическим мыслителем будет не верно, он не уделял должного внимания политике. Его воззрения остаются исключительно воззрениями, не выходящими за пределы его узкого авторского пространства. Конечно, как всякий поэт он выступал за свободу, в душе ненавидя всякую цензуру. Но с течением времени его взгляды эволюционировали и он стал конституционным монархистом. Особого места делам государственным в своем творчестве не уделял, его позицию можно проследить только по его перепискам и письмам. Например, в письме Бенкендорфу А. Х, он пишет: "Направление политических статей зависит и должно зависеть от правительства, и в этом издатели священной обязанностию полагают добросовестно ему повиноваться и не только строго соображаться с решениями цензора, но и сами готовы отвечать за каждую строчку, напечатанную в их журнале."Являясь патриотом, он всеми фибрами своей богатой души любил историю своей страны, оттого-то и так много место уделено ей в его поэмах и стихах. Для него здравый этатизм был выражен в истории государства, поэтому он мнил монархию как наиболее справедливый строй, ибо она сложилась естественно и органично годами и веками.

Не менее великий поэт эпохи Михаил Юрьевич Лермонтов обладал подобными же воззрениями. Чрезмерно уважаю историю, он патриотично изложил Бородинского сражение в своем бесценном стихотворении и детали Кавказской войны. В тоже время его нельзя упрекнуть в том, что его патриотизм воинственен, агрессивен. Скорее, он державен, а сильное государство – это сильная армия. Понятие Родины для него было свято и близко сердцу. Его знаменитое стихотворение "Родина" останется в веках:

[i]"Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья."[/i]

Другим был Николай Васильевич Гоголь. В отличие от поэтов, он резал по живому. В этом, пожалуй, и состоит особенность прозаического повествования. Интеллигентные поэты опасались за форму, прозаики же – за содержание. Гоголь прошелся сатирой по всему бытующему укладу, изобразив чиновничью жизнь и провинциальную чернуху. Его работы оказали поистине шокирующие значение на местечковые власти. Театры потехались над местными воришками и казнокрадами, валился смех как дым их трубы. Но так он любил Россию. Для него, как и для другого интеллигента Чаадаева, патриотизм заключался не в любви к Родине, а к любви к истине. Если страна находится в нищенском положении, то умалчивать эту проблему гораздо хуже, чем о ней говорить. К слову сказать, он считал, что необходимо любить Россию, и нужно учить людей ее любить.

В своем письме "Нужно любить Россию" он пишет: "Поблагодарите бога прежде всего за то, что вы русский. Для русского теперь открывается этот путь, и этот путь есть сама Россия. Если только возлюбит русский Россию, возлюбит и все, что ни есть в России. К этой любви нас ведет теперь сам бог. Без болезней и страданий, которые в таком множестве накопились внутри ее и которых виною мы сами, не почувствовал бы никто из нас к ней состраданья. А состраданье есть уже начало любви. Уже крики на бесчинства, неправды и взятки – не просто негодованье благородных на бесчестных, но вопль всей земли, послышавшей, что чужеземные враги вторгнулись в бесчисленном множестве, рассыпались по домам и наложили тяжелое ярмо на каждого человека; уже и те, которые приняли добровольно к себе в домы этих страшных врагов душевных, хотят от них освободиться сами, и не знают, как это сделать, и все сливается в один потрясающий вопль, уже и бесчувственные подвигаются. Но прямой любви еще не слышно ни в ком, – ее нет также и у вас. Вы еще не любите Россию: вы умеете только печалиться да раздражаться слухами обо всем дурном, что в ней ни делается, в вас все это производит только одну черствую досаду да уныние."

Пожалуй, самым антисистемный интеллигентом был Лев Николаевич Толстой. Он создал не только великую книгу, которую и сейчас читают с большим интересом весь мир, он создал новый тип организации жизни. Совмещая свою глубинную теорию с реальной практикой, он демонстрировал на своем опыте, что можно и так изменить себя. За его свободомыслие он был отлучен от церкви, но это не помешало ему пользоваться авторитетом среди народа. К нему продолжали ходить за советом, за теплым словом. Толстой регулярно трудился, его труд вперемешку имел как физическое воплощение, так и интеллектуальное. Но на этом вся его политическая деятельность и заканчивалась. К сожалению, как и всяких интеллигент (а был ли Толстой интеллигентом?) он ограничился сферой индивидуального, никак не влиявшего на общественные умы. Хотя и есть версия того, что не было бы никакой революции без Толстого, все же там постарались другие силы, а сам Лев Николаевич изменил лишь себя, отнюдь не других.

Пожалуй, появился один мыслитель, который действовал решительно, переходил от слова к делу, но с ним и кончилась вся свобода слова. Владимир Ильич Ленин пришел к власти и не пошел на компромисс с новой интеллигенцией. Все только значительно усилилось, включая тотальную цензуру. Вся Советская интеллигенция стала контекстной, а следовательно лишилась этого статуса. Вместо религии пришла идеология. Разумеется, возможно, они мыслили и внеконтекстно, но нам этого уже не узнать, ибо всякое независимое мнение пресекалось на корню. Те, кто хотели свободно самовыражаться – иммигрировали за границу, откуда точно не имели шанса достучатся до сердец соотечественников. Был, конечно, истинно верующий Маяковский, который слагал стихи не по поручению партии, а от собственного желания, но он был лишь фоном всей генеральной линии, проводимой новым руководством.

"Ешь ананасы, рябчиков жуй,
День твой последний приходит буржуй!"

Если бы не революция, случай, судьба, то мы бы так и не узнали о существовании Владимира Ильича, а вот имена великих поэтов войдут в века, потому что они относятся к культурному наследию нашей страны, она подлинные выразители народных чаяний, надевшие на себя интеллигентские фраки. Но их политическое влияние было крайне мало. Действовать они не желали, их главной стезей оставалось просиживание днями и ночами времени за рабочим столом в поисках новых идей. Они чертили на бумаге векторы, но боялись пытаться их воплотить. Пушкин поддерживал декабристов в их благородном демократическом порыве, но сам отказался (может быть испугался) выступать единым фронтом. Примером для других они не могли быть. Даже первые социалисты – Герцен и Чернышевский со своими радикальными взглядами вошли в историю, оставив только вопросы, а ответы до сих пор не найдены. Их пытались найти идейные последователи социализма, народники, революционеры, анархисты, но тщетно. Собственно говоря, российская интеллигенция ставила вопросы, не решая их. Была ли она трусливой? Да нет, просто она решала иные проблемы. Судьба русской интеллигенции – это бездеятельное участие в политической жизни страны, когда все пространство для мысли зачищено, и тебе остается одно – уходить в себя, писать и творить. Выходить на улицу – не свойство интеллигента. Это скорее его комплекс. Такой же как, допустим, мат или неправильное поведение за столом. Ей чужды такие формы, она находится на более высоком пространственном уровне – если можно так выразится, метафизическом уровне.

Эта традиция существует поныне. Интеллигенция может подстроиться под власть, может идти вразрез официальной точки зрения, но она никогда не будет стараться что-то поменять. Если в стране хаос, она займется его описанием, возможно, поищет причины, но варианты решения вопроса не даст. Таков ее злой рок – сидеть тихо, но попискивать на страницах книг. А попытки заставить интеллигента склониться к более активной позиции найдут свой отпор. Своеобразное интеллигентское "фи". Может это и к лучшему, ведь пока будут над нами висеть вопросы "Кто виноват?" и "Что делать?" мы будем совершенствоваться в своем стремлении познать истину.

источник: Интернет-портал интеллектуальной молодежи

автор материала: Никулин Николай Львович

Последние материалы раздела

• 30 декабря 2016
  Диссертация Мединского как летучий голландец
• 30 декабря 2016
  Работа есть — денег нет
• 29 декабря 2016
  "Основной удар придется на московские и петербургские институты"
• 29 декабря 2016
  Советник Путина: Россию могут отключить от интернета
• 28 декабря 2016
  Драйверы инноваций

Обсуждение

Проф. В.В.Тепикин
30 января 2008 11:56

О роли интеллигенции в культурном процессе (включая политическую культуру) я писал в книге "Культура и интеллигенция" (Ивановский университет, 2006). Книга была замечена "Независимой газетой", "Литературной газетой", журналом "Знамя" и рядом других изданий. Предлагаю вашему вниманию отдельный фрагмент из этой научно-публицистической монографии. Буду признателен, если вы сконцентрируетесь на 10 признаках интеллигенции, сформулированных мною и впервые изложенных в МГУ имени М.В.Ломоносова.

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ, ЕЕ РОЛЬ В КУЛЬТУРНОМ ПРОЦЕССЕ

1. Так кто же она, интеллигенция?

Споры о сущности интеллигенции, ее роли в обществе, чертах ментальности получили чрезвычайное развитие в начале ХХ века. И именно в это время уже обозначились три подхода к определению интеллигенции. Первый из них главными характеристиками данной группы общества признавал духовные, закладываемые в человека при рождении и в процессе воспитания. Второй делал упор на социально-профессиональные особенности. В третьем случае интеллигенция рассматривалась в качестве неповторимой социальной группы, которая сформировалась в особых исторических условиях в России. Можно констатировать, что выделенные на восходе прошлого столетия концептуальные подходы к определению понятия "интеллигенция" функционируют и в наши дни, в современных исследованиях.
Первоначально явно превалировал первый подход. Основная масса публикаций подавала интеллигенцию в качестве течения, традиции, общественной группы, где нет классов и сословий, а есть общее особое предназначение. Например, историк общественной мысли, социолог и литературный критик Р.В. Иванов-Разумник видел в интеллигенции "этически антимещанскую, социологически-внесословную, внеклассовую преемственную группу, характеризуемую творчеством новых форм и идеалов и активным проведением их в жизнь в направлении к физическому и умственному общественному и личному освобождению личности".1 У Н.А. Бердяева интеллигенция является "классом людей, целиком увлеченных идеями и готовых во имя своих идей на тюрьму, каторгу и казнь".2 Русский экономист и социолог М.И.Туган-Барановский не придает экономических очертаний интеллигенции, его более интересует этический подход, при котором интеллигента признают за "человека, восставшего на предрассудки и культурные традиции современного общества, ведущего с ними борьбу во имя идеала всеобщего равенства и счастья".1
У В.И. Ленина в работе "Шаг вперед, два шага назад" (1904) была сформулирована марксистская версия определения интеллигенции, в ней к интеллигенции он относил "образованных людей, представителей свободных профессий вообще, представителей умственного труда".2 Именно это определение часто цитировалось и основополагающе подавалось в советской историографии, принимается оно также в современных условиях. Другое дело, что в советский период об интеллигенции говорили больше как о специалистах, отстраняясь при этом от других составляющих данного общественного явления. Присутствовало у марксистов и деление интеллигенции на классы – по уровню жизни, политическим взглядам. В.В. Воровский так прямо и писал: интеллигенция – "идеологическая группа, выражающая интересы того или иного класса".3
Многие авторы, разделяющие как этическую, так и марксистскую позиции, неоднократно говорили о специфических чертах отечественной интеллигенции, вызванных культурным расколом России. У П.Б. Струве мы находим отношение к интеллигенции как к безрелигиозному отщепенству.4 У М.И.Туган-Барановского – как к группе, враждебно воспринимающей русскую историческую культуру.5 А Г.П. Федотов вообще на теории происхождения интеллигенции из культурного раскола построил свое определение интеллигенции. По его мнению, это "группа, движение и традиция, объединяемые идейностью своих задач и беспочвенностью своих идей".6 Интеллигенция – побочный продукт петровских реформ, поскольку возникла в результате объединения (или пересечения) двух культурных миров при попытке Петра I привнести западную культуру в Россию. Таково мнение Федотова.
Безусловно, каждый из трех отмеченных подходов к определению интеллигенции имеет свои преимущества и недостатки. Каждый получил развитие в дальнейшем, доказав тем самым, что рамки сообщества интеллигенции слишком аморфны, расплывчаты, неточны, и выделить интеллигенцию в качестве четкой определенной группы в обществе практически невозможно.
Правда, можно говорить об универсальности марксистского определения, не выставляющего границ между дореволюционной и советской интеллигенцией, или российской интеллигенцией и интеллектуалами Запада. Здесь действуют ленинские категории – "образованные люди", "представители умственного труда". Но универсальность дает осечку в отношении специфических черт отечественной интеллигенции, о которых вели речь немарксисты.

2. История термина

Первоисточником концепта "интеллигенция" можно считать греческое слово noesis – сознание, понимание в их высшей степени. Со временем греческий концепт породил в римской культуре слово intelligentia, которое несло смысловую нагрузку несколько иную, без тонкостей – хорошая степень понимания, сознания. Слово применил драматург-комик Теренций (190-159 гг. до н.э.). И уже позднее в латыни значение понятия трактовали способностью понимания (умственной способностью).
В средние века понятие получило теологический характер и трактовалось как Ум Божий, Божественный Разум. Предполагалось, что им творится многообразие мира. Примерно в таком роде интеллигенцию ощущает и Гегель, заключая в своей "Философии права": "Дух есть <...> интеллигенция".
В приближенном варианте к современным трактовкам слово было употреблено русским прозаиком, критиком и публицистом П.Д. Боборыкиным. В 1875 году он подал термин в значении философском – "разумное постижение действительности".1 Он же осознавал интеллигенцию и в социальном значении, а именно как "самый образованный слой общества".2 Это определение из статьи автора под названием "Русская интеллигенция", в которой, кстати говоря, П.Д. Боборыкин объявил себя "крестным отцом" понятия. Автор, надо отметить, несколько слукавил в отношении своей роли первооткрывателя термина, хотя даже размышлял над ним и ранее. В 1870 году в романе "Солидные добродетели" Боборыкин пишет: "Под интеллигенцией надо разуметь высший образованный слой общества как в настоящую минуту, так и ранее, на всем протяжении ХIХ в. и даже в последней трети ХVIII в." В глазах главного героя романа русская интеллигенция должна устремляться в народ – в этом находить свое призвание и нравственное оправдание. Однако уже в 1836 году к слову "интеллигенция" в своих дневниках прибег В.А. Жуковский – там, где писал о петербургском дворянстве, которое, по его мнению, "представляет всю русскую европейскую интеллигенцию".3 Не исключено, правда, что Боборыкин и не знал о высказываниях коллеги. Исследователь С.О. Шмидт, обращаясь к наследию В.А. Жуковского, выявил не только первое употребление им дискуссионного термина, но заметил и доказал почти современную его трактовку поэтом: как то – принадлежность к определенной социокультурной среде, европейская образованность и даже нравственный (!) образ мысли и поведения.4 Выходит, круг Жуковского уже имел вполне конкретное представление о такой общественной группе, как интеллигенция. А в 1860-е годы понятие всего лишь было переосмыслено и получило большее хождение в обществе.

3. Сборник "Вехи" и реакция на него

Начало двадцатого столетия, как уже отмечалось, ознаменовалось серьезными спорами об интеллигенции. Навсегда в историю вошел сборник "Вехи", увидевший свет в марте 1909 года. В этой книге рассматривалось мировоззрение русской интеллигенции, ее видение религии, философии, культуры, политики... Авторами издания выступили Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, А.С. Изгоев, П.Б. Струве, С.Л. Франк, Б.А. Кистяковский. Составителем и автором одновременно являлся М.О. Гершензон. Издание готовилось быстро. В октябре 1908-го Гершензон разослал письма-приглашения – через несколько месяцев книга ушла в печать. В первый же год выдержала еще четыре переиздания. Отклики измерялись сотнями.
Философская концепция сборника статей о русской интеллигенции была положена еще в книге "Проблемы идеализма" (1902 года), в которой участвовали четыре "веховца" – Бердяев, Булгаков, Струве и Франк. В ней шла речь о полной бесперспективности развития общества без каких-либо позитивных изменений в сфере духовной жизни. В "Вехах" большое внимание уделяется духовному миру личности, анализируются религиозные и нравственные ориентиры русского человека – интеллигента. Но в них наблюдается отстранение от идеи объединения индивидуумных и единосоциумных ценностей. Наиважнейшими философскими категориями выдвинуты категории красоты, истины, добра. Социальная трактовка этих понятий в сборнике "Вехи" отведена на второй план, вперед выставлена личностная трактовка, то есть с позиции личности. Подчеркнута ценность интеллектуального движения. "Вехи" подвергли критике элементарное понимание культуры – "или железные дороги, канализацию и мостовые, или развитие народного образования, или совершенствование политического механизма" (Франк). Под культурой "веховцами" прежде всего было понято единство воплощения в жизнь моральных, философских, религиозных и эстетических ценностей, одним словом – духовных. Критиковали нигилизм и революционаризм на русской почве – за "жажду преобразований", выступали в поддержку христианской религии и за преодоление идеологического фанатизма.
Доля критики в сборнике была велика, и "веховцы" первыми заговорили о последствиях идейного раскола внутри интеллигенции.
Авторы "Вех" выделяли среди деятелей русской культуры интеллигентов "типичных" и интеллектуалов высокодуховных. Струве, Бердяев, Гершензон и Булгаков утверждали, что Новиков, Радищев и Чаадаев не являются интеллигенцией (и даже не ее предшественники). По их мнению, первый русский интеллигент – это М.А. Бакунин, за ним идут Белинский, Чернышевский. Первую и вторую группы имен "Вехи" называют "непримиримыми духовными течениями". За пределами интеллигенции в "Вехах" очутились крупные русские писатели: Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тютчев, Фет, Достоевский, Чехов... Исключили из разряда интеллигенции также философов – Чаадаева, Хомякова, Вл. Соловьева и других. Таким образом, за интеллигенцию была принята последовательно политизированная часть общества, нацеленная на борьбу с самодержавием.
Бердяев высказывал в "Вехах" позицию об "интеллигентской правде" – субъективной, на его взгляд, тенденциозной, без "философской истины". Кистяковский писал об ущербности правосознания интеллигенции. Гершензон звал интеллигенцию к "жизненному разумению" не по Западу, звал к национальной самобытности, которая сближает с народом. Изгоев посвятил свою статью интеллигентской молодежи, беда которой в плохом образовании, уродливом воспитании, безволии и демагогии в политике.
Реакцию на сборник "Вехи" долго ждать не пришлось, она последовала как от правых, так и левых сил (от Д. Мережковского до В. Ленина). Увидели свет четыре антивеховских сборника: "В защиту интеллигенции" (М., 1909), "По вехам. Сборник об интеллигенции и "национальном лице" (М., 1909), "Интеллигенция в России" (СПб., 1910), "Вехи" как знамение времени" (М., 1910). В изданиях взяли слово П.Н. Милюков, Д.Н. Овсянико-Куликовский, К.К. Арсеньев, М.И. Туган-Барановский, а также другие. Не молчали и те, кто одобрил сборник – В.В. Розанов, А. Столыпин, А. Белый... Противники не признали веховской переоценки ценностей. А в этом таилась суть. Ведь вехи – это ориентиры движения, предназначенные для возвращения назад. В случае со сборником – для обзора исторического пути, переосмысления пройденного.
Традицию переосмысления прошлого продолжил сборник "Из глубины" (сборник статей о русской интеллигенции)" (1919), рожденный в основном авторским коллективом "Вех". Затем была "Смена вех" (1921) – тоже о русской революции, но с позиции противников сборника "Вехи". А спустя годы группа диссидентов – А.И.Солженицын, И.Р.Шафаревич, М.С.Агурский и др. – создали сборник "Из-под глыб", изданный за рубежом в 1974 году. Издание вышло пафосным, с критикой тоталитаризма.

4. Современные представления об интеллигенции

Сегодня интеллигенция в общепринятом представлении понимается как сообщество образованных людей, что профессионально занимаются умственным трудом. В.А.Малинин в авторитетном издании именно так пишет: "слой образованных и мыслящих людей, выполняющих функции, которые предполагают высокую степень развития интеллекта и профессиональной образованности".1 Акцент поставлен на профессионализм. Однако сейчас уже ясно, что это весьма и весьма однобокий подход, не дающий суть истинной картины. "Господствовавший в советской историографии социолого-профессиональный подход к понятию "интеллигенция" сохраняет и ныне свои позиции, – свидетельствует историк В.С. Меметов. – Подавляющее большинство исследователей по-прежнему подходят к этому понятию как к некой общности всех профессионально образованных людей. При этом ни у кого не вызывает возражений тот факт, что в современном "образованном слое" сплошь и рядом встречаются безнравственные, ничего не имеющие общего с интеллигенцией и интеллигентностью люди".1 Замечание, отметим, очень важное. Как и тезис Меметова, где "подлинный интеллигент – далеко не массовое явление".2 П.Д. Боборыкина, стоявшего у истоков термина "интеллигенция", часто приводят в пример с цитатой об образованном слое общества, напрочь забывая при этом, что сам-то автор к интеллигенции относил вовсе не всех образованных людей, а только "высшей умственной и этической культуры".3 У академика Д.С. Лихачева есть точная мысль: "не нужны толпы интеллигенции, достаточно 10-30 человек, чтобы представлять культуру страны".4 Да толп быть и не может! Общество не потеряло бы, а наоборот выиграло в случае увеличения числа, общей массы настоящих интеллигентов. Только вот как раз массовость – не признак интеллигенции. Слишком сложны, труднодостижимы критерии данной социальной группы. Нравственная составляющая дается природой, закладывается в детстве. "Люди разные, и не всем природой и судьбой дана способность абстрагироваться от повседневных забот и думать о том, что их непосредственно не касается".5 Высказывание это принадлежит академику Н.Н. Моисееву. Моисеев проявил себя в разных областях науки, часто выезжал за границу и сделал замечание: там много интеллектуалов, но вряд ли они интеллигенция. По мнению ученого, "интеллигент – это всегда человек ищущий, не замыкающийся в рамках своей узкой профессии или чисто групповых интересов. Интеллигентному человеку свойственны размышления о судьбах своего народа в сопоставлении с общечеловеческими ценностями. Он способен выйти за узкие горизонты обывательской или профессиональной ограниченности".6
Действительно, интеллигенция – явление русской культуры. В европейские языки (например, – французский, немецкий, английский) понятие пришло из России в ХIХ веке. При этом на Западе отдают предпочтение термину intellectuels ("интеллектуалы"), там оно часто звучит как аналог "интеллигенции". Хотя по сути аналогом не является. Приведем еще одну авторитетную цитату академика Д.С. Лихачева, чтобы создать представление о его видении общественной группы интеллигенции: "это не просто люди, занятые умственным трудом, имеющие знания или даже просто высшее образование, а воспитанные на основе своих знаний классической культуры, исполненные духа терпимости к чужим ценностям, уважения к другим. Это люди мягкие и ответственные за свои поступки, что иногда принимается за нерешительность. Интеллигента можно узнать по отсутствию в нем агрессивности, подозрительности, комплекса собственной неполноценности, по мягкости поведения".1 Позднее Лихачев напишет об интеллектуальной независимости интеллигенции и соответственно о потере интеллигентского статуса при утрате интеллектуальной свободы. Безусловная дисциплина, по Лихачеву, подобна добровольной продаже себя в рабство, она лишает права причислять себя к интеллигенции. Неуважение интеллектуальной свободы других, тем более преследование за убеждения – тоже далеко не интеллигентность. Так что фактор совести имеет колоссальную важность. "Принуждение совести" гарантирует полную свободу. А человек, который живет по совести, ничему больше не подчиняется. " <...> в России причисляемые к интеллигенции люди всегда старались идти по более или менее самостоятельному пути, – замечает литературовед В.В. Кожинов, – противоречащему либо хотя бы не совпадающему с "линией" государственной (а также и церковной) власти. И, даже входя во власть, истинные представители интеллигенции осуществляли или по крайней мере пытались осуществить свою, а не собственно государственную "программу".2 Есть, однако, точка зрения (например, Б.А. Успенского и др.), и она кажется нам верной, что важным признаком интеллигенции следует признать невовлеченность в политические структуры. Отчасти именно об этом говорил Лихачев, размышляя о безусловной дисциплине.
В 1960-е годы диссидентом В.Ф. Кормером была подготовлена статья "Двойное сознание и псевдокультура", опубликованная спустя более чем десятилетие журналом "Вопросы философии". В своей небезынтересной работе Кормер доказывал, что понятия "интеллигентный человек" и "честный человек" не имеют ничего общего. Абсолютно! Да, писал автор, интеллигентному человеку свойственны и тонкость чувств, и определенная мягкость, но это не значит, что он стоит в оппозиции ко злу: "интеллигенция формируется совсем не по принципу порядочности или отвержения неправды, она формируется на идеях особого мировосприятия, в котором первенствуют специфические воззрения..."1 Вот уж, нам кажется, глубочайшее заблуждение. О какой же интеллигентности индивида может вообще идти речь, ежели он является осознанным носителем зла, умолчателем или пособником его. Специфичность социогруппы интеллигенции несомненна – отсюда и обреченность на непонимание ее воззрений. Но столь же несомненна порядочность человека-интеллигента. Человек интеллигентный может совершать ошибки, опять же заблуждаться: от этого никто не застрахован. Может, разумеется, и нести неосознанное зло, устремляясь к заветным благостным целям неверными путями. Но при этом интеллигент находится в особом состоянии, определяющем ключевую сторону интеллигентского естества, – состоянии самоотречения. Это уже не скроешь, ведь самоотречение – ничто иное, как формула жизни. Ход мыслей, желаний, поступков реализуют ее на практике.
Интеллигенту чужда меркантильность. Нравственность поступка для него важнее целесообразности.
В.Л. Соскин справедливо замечает эволюцию понятия "нравственность": от классовой трактовки В.И. Ленина к вечным библейским ценностям, а иными словами "происходит движение от узко классовой морали к так называемой общечеловеческой".1 Интеллигент же пробует себя в своей особой роли, руководствуясь прежде всего морально-нравственными ценностями. Выживать интеллигенту в России становится все труднее, волна бездуховности захлестнула ее сполна. Все чаще в публицистических и научных статьях слышатся высказывания об ориентации интеллигенции на западные ценности в результате нынешней культурной экспансии Запада.2 Но интеллигенции ли? В этой связи уместно вспомнить о новом понятии "полуинтеллигенция", недавно предложенном и обоснованном историком Ю.Олещуком. Слой полуинтеллигенции – это распространенная категория людей, образованных и культурных – только по первому впечатлению. Им явно не хватает знаний, кругозора, культурные запросы таких людей оставляют желать лучшего. Представители полуинтеллигенции зачастую занимают высокие должности и посты, имеют вес в обществе, однако не утруждают себя самостоятельным интеллектуальным поиском. Они более предпочитают принять чужую авторитетную позицию и ей следовать, не отклоняясь ни на шаг. Полуинтеллигенция большей частью получает высшее образование, которое становится для нее поверхностным, еще точнее – формальным: полуобразованием для полуинтеллигенции. Новые веяния в системе образования России, на наш взгляд, усугубляют процесс, способствуют "клонированию" полуинтеллигентов. Их армия растет не по дням...
Полуинтеллигенцию характеризует сильная самоуверенность, выдающая с лихвой всю поверхностность ее представлений о явлениях жизни. Интеллигенту свойственно совсем другое, ибо он думает. Этот же "копирует его своими дипломами, должностями, демонстрацией интереса к общественным вопросам. Копирует также проведением досуга, показными пристрастиями ко всему "культурному".3 Именно полуинтеллигент устремляется к западным ценностям.
"Интеллигент, – писал В.О. Ключевский, – диагност <...> своего народа. Народ сам залижет и вылечит свою рану <...> если он ее почует <...> Вовремя заметить и указать ее – дело интеллигента".1 Так что историческая миссия предписана интеллигенции, и миссия эта актуальна сегодня, как никогда.
При попытке определения понятия "интеллигенция" следует осознавать невозможность статичности исследуемой социальной группы. Проходя через эволюционные процессы, интеллигенция сохраняет только свои сущностные черты. Выявить их – задача ученого. И здесь не обойтись, как верно замечает В.С. Меметов, без ретроспективного метода исследования.
Еще будучи аспирантом и ассистируя профессору Меметову в НИИ интеллигентоведения, автор данной книги пришел к выводу о необходимости конкретизации общих признаков интеллигенции. В процессе исследовательской работы, подготовки многих публикаций, чтении лекций и докладов в российских университетах, включая МГУ имени Ломоносова, были выделены 10 определяющих признаков:
1.передовые для своего времени нравственные идеалы, чуткость к ближнему, такт и мягкость в проявлениях;
2.активная умственная работа и непрерывное самообразование;
3.патриотизм, основанный на вере в свой народ и беззаветной, неисчерпаемой любви к малой и большой Родине;
4.творческая неутомимость всех отрядов интеллигенции (а не только художественной ее части, как многими принято считать), подвижничество;
5.независимость, стремление к свободе самовыражения и обретение в ней себя;
6.критическое отношение к действующей власти, осуждение любых проявлений несправедливости, антигуманизма, антидемократизма;
7.верность своим убеждениям, подсказанным совестью, в самых трудных условиях и даже склонность к самоотречению;
8.неоднозначное восприятие действительности, что ведет к политическим колебаниям, а порой – и проявлению консерватизма;
9.обостренное чувство обиды в силу нереализованности (реальной или кажущейся), что иногда приводит к предельной замкнутости интеллигента;
10.периодическое непонимание, неприятие друг друга представителями различных отрядов интеллигенции, а также одного отряда, что вызвано приступами эгоизма и импульсивности (чаще всего характерно для художественной интеллигенции).
Принимая во внимание признаки интеллигенции, предложенные нами, надо знать пропорциональный критерий, предполагающий достаточное количество признаков для конкретного индивида-интеллигента. Видно, хватит половины из 10, чтобы человека можно было назвать интеллигентом. Но – в общем значении.
Как вы помните, достаточно долго в литературе по проблемам обществоведения бытовало представление об интеллигенции как социальной прослойке. Оно явно устарело и сегодня совсем не соответствует действительности. А вызвано было, очевидно, пониманием интеллигенции в качестве эксплуататорского класса. К сожалению, зачастую мы сталкивались с такой нелепой трактовкой: "Интеллигенция, понимаемая как класс умственных работников, есть борющаяся за свое социальное возвышение и подготавливающая тем самым в грядущем свое самодержавное классовое господство. Источниками дохода интеллигенции является умственный труд, или реализация знаний, накопленных и приобретенных ранее. Это дает ей возможность привилегированного существования и дальнейшей эксплуатации".1
Известные нелицеприятные комментарии в адрес интеллигенции от В.И.Ленина вызваны все тем же "межслоевым" подходом. И учитывая, что интеллигенция всегда была неформальным лидером, ее боялась политическая элита советской системы, поэтому шла даже на радикальные меры.
Но грандиозными научными открытиями, достижениями в искусстве, ориентирами дальнейшего развития общества мы обязаны этой самой интеллигенции. Она, получается, очень важный слой социума, от которого напрямую зависят динамика и векторы культурного движения.
Не вызывает никакого сомнения неоднородность слоя интеллигенции. Он включает людей с разным социальным положением, разным образованием (по направлению и уровню), разным эстетическим вкусом. Однако при любом статусе в обществе интеллигента мы узнаем по тем сущностным чертам, признакам, с которыми вы, уважаемый читатель, уже познакомились выше.
Таким образом, в современном интеллигентоведении оформились два основных подхода к определению интеллигенции – социолого-профессиональный и нравственно-этический. Только объединенное использование данных подходов позволит сформировать полноценное видение интеллигенции, позволит отразить ее истинную суть. Руководствуясь этим, мы мыслим под интеллигенцией особую социально-профессиональную и культурную группу людей, занятую преимущественно в сфере умственного труда, обладающую способностью чуткости, такта и мягкости в проявлениях, ответственную за поступки и склонную к состоянию самоотречения.

5. Художественная интеллигенция: от самых истоков

Задача определения научной дефиниции "художественная интеллигенция" напрямую связана с базовым понятием "интеллигенция" и с дискуссиями мыслителей и исследователей вокруг него. Базовое понятие отличается широтой, всеохватностью, что дает возможность определить место и роль художественной интеллигенции в разряде интеллигенции вообще. Однако сохраняющая свою актуальность научная необходимость вычленения сущностных характеристик художественной группы сильно затруднена неопределенностью, размытостью характерных черт интеллигенции в широком значении. Увеличение числа точек зрения на дефиницию "интеллигенция" не конкретизирует ее. И в данной ситуации нам видится здравым движение "от частного к общему", от конкретной группы к обобщению.
До сих пор окончательно не решена проблема возникновения интеллигенции и художественной интеллигенции в частности. Г.В. Плеханов говорил, что "особенный класс в обществе", созданный литературой, и есть та русская интеллигенция <...> в XVII в.", отмечал при том, что "это был лишь тонкий общественный слой <...>".1 Р.В. Иванов-Разумник, П.Н. Милюков предложили начинать изучение истории интеллигенции с гораздо более раннего периода, а именно – с начала XV и даже с конца XIV века в Новгороде. Но это, по мнению П.Н. Милюкова, "история отдельных вспышек света среди мрака", в них нет "национальной традиции – передачи через поколения одних и тех же национальных стремлений".2 В трудах Г.П. Федотова высказывалась мысль, опровергающая существование интеллигенции во глубине веков. "Духовенство, книжники, "мнихи" древней Руси не могут быть названы в нашем смысле ее интеллигенцией, – пишет он. – Они были учителями, признанными, хотя не всегда терпеливыми".3 Однако, по Л.К. Ерману, "интеллигенция возникает в результате общественного разделения труда, отделением умственного труда от труда физического. Интеллигенция зародилась на рубеже первобытнообщинного и классового строя".4 Развитие научной мысли привело к введению в оборот термина "прединтеллигенция", который впервые применил Ю. Левада в конце 1980-х годов. Он отнес понятие к периоду эмбрионального существования интеллигенции – "от петровских реформ до крестьянской реформы XIX века".5 По мнению другого отечественного исследователя – В.С. Меметова – введение данного термина в научный оборот правомерно в связи с тем, что прединтеллигенция была "движущей силой в Предвозрожденческом движении средневековой Руси". Профессор В.С. Меметов также заметил, что корни интеллигенции обнаруживаются и в более древних пластах истории.1 Быстро включился в дискуссию историк А.В. Квакин, который на одной из научно-теоретических конференций заявил, что "можно говорить о появлении прединтеллигенции с появлением общества. Численность ее была тогда крайне мала, но ее представители вырабатывали идеи, создавали "точки роста" общества".2 Мысль поддержал и исследователь В.А. Порозов: "Зарождение прединтеллигенции как раз связано с историей народов на предцивилизационных ступенях развития..."; в прединтеллигенции он увидел людей с зачатками "творческого труда".3 Творческий компонент как обязательный для прединтеллигенции выделил и Ю.Ю. Вейнгольд: "формировалась прединтеллигенция в двух ее основных разновидностях: жреческой и философствующей".4 В.Т. Ермаков же приблизил прединтеллигенцию к интеллигенции категорией "умственный труд",5 "просто образованных, вернее грамотных, людей" своего времени увидели в ней А.И. Ракитов и Е.Д. Панов.6 Г.С. Кнабе, оперируя несколько иным термином "протоинтеллигенция", выдвинул характерной чертой прединтеллигенции филологическую работу,7 что, собственно, объясняется его концепцией времени существования прединтеллигенции – XVI-XVIII вв., когда важную роль в жизни образованных людей играло комментирование древних текстов. Обсуждение проблемы было продолжено также в других работах.
Все точки зрения, выдвигаемые учеными, абстрактны и носят спорный характер. Однако тенденция устремления в прошлое, и глубокое прошлое, зиждется на очень важном методе истории, уже упомянутом нами ранее, – ретроспективном, а следовательно вполне правомерна. Человек по природе своей индивидуален, и любая группа людей может признаваться неоднородной. Способности и таланты, закладываемые в индивида при рождении, проявляются и в благоприятном случае развиваются в процессе его жизнедеятельности. Абсурдно было бы утверждать отсутствие художественных дарований у древнего человека (да и наличию их у него уж слишком много подтверждений). Поэтому художественная прединтеллигенция существовала и скорее всего занимала в обществе до нашей эры уважаемое положение. Ею создавались первые украшения, знаки отличия для вождей, расписывались стены жилища и т.д. Мы придерживаемся точки зрения, что общественная группа с художественными способностями и одновременно с художественно-образным мышлением появилась в период 800-200 гг. до н. э., то есть в период так называемого "осевого времени". Это понятие, введенное К. Ясперсом, охарактеризовало эпоху, когда оформились все направления китайской философии (в Китае тогда жили Конфуций, Лао-цзы, Мо-цзы, Ле-цзы и другие мыслители). В Индии и Китае рассматривались все возможности философского постижения действительности. В Греции работали философы Парменид, Гераклит, Платон, сочинял Гомер!..
Трансформация художественной прединтеллигенции в художественную интеллигенцию по-видимому произошла в XVIII веке. Для России это было время расцвета образования, воспитания и искусства. В 1755 году императрица Елизавета Петровна подписала Указ об учреждении Московского университета с двумя гимназиями – дворянской и разночинской (это означало создание первого русского университета). 1764 год принес подписание Екатериной Второй другого знакового документа – "Генерального учреждения о воспитании обоего пола юношества". Его автор Иван Бецкой утверждал, что воспитывать юношество следует до 18-20 лет, дабы сформировать нравственный (!) облик нового человека. При всех трудностях и порой неожиданных проблемах воспитательно-образовательные проекты России все же быстро воплощались в жизнь. Уже в том же году в Санкт-Петербурге при Воскресенском монастыре открылся институт благородных девиц, получивший название Смольный. Обучали там дочерей из дворянских семей, отлучая от дома на 12 лет. В учебной программе института важное место занимали художественные дисциплины: рисование, музыка, танцы, архитектура и даже стихотворство.
Академия художеств, основанная через год после Указа о Московском университете, первоначально действовала при нем, а затем обрела самостоятельное качество. Академия славилась своей библиотекой, большой коллекцией полотен Рубенса, Рембрандта, Ван-Дейка, Веронде и других крупных мастеров. Отличалась она и своими преподавателями, учебными программами (единственное учебное заведение России XVIII века, совмещающее начальную, среднюю и высшую школы). Каждые три года на вторую ступень академической триады (в училище) принимали 60 человек. 12 из них по результатам учебы в процессе курса отправлялись на стажировку за границу – в Италию и Францию.1 Выпускники же Академии становились первыми профессиональными художниками (Федор Рокотов и др.).
В 1782 году была создана Комиссия по реформе школьного образования. Результатом ее деятельности стало образование народных училищ с четырьмя классами в губернских городах, с двумя классами – в уездных. В конце века в стране насчитывалось 288 школ.2 Это свидетельствует о получении образования достаточно широким кругом молодых людей, которые формируют ряды первой интеллигенции.
В 1840-е годы наблюдается ускорение формирования интеллигенции. Самодержавной власти в России не удавалось сдерживать демократические тенденции в образовании. В среде учащейся молодежи увеличивалось количество разночинцев, лиц разных сословий. К знаниям устремились представители купечества, чиновничества, мещанства, дети духовных лиц. Новая возможность активно ими использовалась. И позднее, по завершении формирования группы интеллигенции, во второй половине ХIХ века, просвещенные разночинцы сыграли свою важную роль в определении ее ценностных приоритетов.
Театральное искусство получает развитие на русской почве в XVIII столетии, в середине века в России существует множество частных театров, а в 1756 году в Петербурге императорским Указом создается Русский театр, костяк труппы которого составляют артисты из рожденного незадолго первого русского профессионального театра Ф.Г. Волкова в Ярославле.
К провинциальной труппе в Петербурге присматривались не один год. Ярославские артисты вызывались в столицу, демонстрировали и комментировали свое мастерство и только затем обосновались на Васильевском острове. Труппу составили семь актеров-мужчин, вынужденных исполнять и женские роли. Вскоре на выручку им пришли первые русские актрисы.
Директором Русского театра был назначен А.П.Сумароков, уже имевший к тому времени успех писателя. С актерами репетировал сам Волков. О нем, "отце русского театра", Н.И.Новиков вспоминал: "Сей муж был великого, объемчивого и проницательного разума, основательного и здравого рассуждения и редких дарований, украшенный многим учением и прилежным чтением лучших книг. Театральное искусство знал он в высшей степени; при сем был изрядный стихотворец, хороший живописец, довольно искусный музыкант на многих инструментах, посредственный скульптор". Это утверждение нам приходилось не раз слышать из уст нынешних ярославских актеров. Притом, они заявляют, что "посредственный" надо понимать как "хороший", "талантливый", "незаурядный". У их соседей – костромичей и кинешемцев – Волков тоже в особой чести, видимо, как земляк, имеющий корни в костромском купечестве.
Другой отряд художественной интеллигенции ХVIII века – живописцев – совершает прорыв в портретном искусстве. Прежде всего талантом Д.Г.Левицкого, Ф.С.Рокотова, В.Л.Боровиковского.
Левицкий начинал осваивать художественное мастерство под руководством своего отца, который имел сан священника, но занимался граверными работами. Дмитрий трудился как живописец в Москве, будучи поддержанным А.П.Антроповым. Тогда-то его и заметили на одной из первых больших художественных выставок 1770 года. И уже в начале следующего Совет Петербургской Академии художеств предложил одаренному молодому живописцу возглавить класс портрета в качестве академика. Тот, конечно же, не отказался, хотя шаг предпринял весьма дерзкий и решительный: стал публичным художником, законодателем художественного вкуса. Отныне все вельможи екатерининского двора устремились к нему с заказами. Таких портретов было выполнено немало. Получили также известность портреты философа Д.Дидро и писателя Н.И.Новикова кисти Левицкого. Они отличались естественностью и точностью передаваемых черт.
Заметных достижений добился Рокотов. Он родился в семье крепостных, приписанных к князьям Репниным. Но судьба ему улыбалась: удалось поступить на учебу в Петербургскую Академию художеств. К тому времени Рокотов был уже в возрасте, успел написать портрет князя Петра Федоровича, будущего императора Петра III. Есть предположение, что эта работа и сделала его известным императорскому двору. Позднее в Петергофе художник работал над образом малолетнего Павла Петровича, а в 1762 году писал портрет Екатерины II, закрепивший за Рокотовым славу великого мастера. Портрет копировали, размножали. Екатерина же заказала еще один, осталась и тем довольна, заплатив художнику огромный гонорар в 500 рублей.
Одним из наиболее удачных произведений Ф.С.Рокотова следует признать портрет литератора А.П.Сумарокова. Бархатный фиолетовый кафтан, лента через плечо и орденская звезда на груди. Характерны на портрете губы: они сжаты, в них горечь и презрение. Взгляд холоден, пронзителен. Сумароков находил в светских кругах немало омерзения. Рокотов это понял и передал. Заглянуть своему персонажу в душу, понять настроение, предугадать мысли стоило дорогого, подтверждало художественный дар. В жанре интимного портрета художнику удалось проявить нежность и теплоту черт человеческого лица.
У В.Л.Боровиковского для творческой реализации был не только талант, он изначально, с рождения, стоял на более благополучной общественной ступени. Как дворянин проходил службу и вышел в отставку в чине поручика. Живописью увлекался с младых лет, сам практиковался в портретном направлении. В 1787 году через его родной Миргород проезжала Екатерина II. По знаменательному случаю местная знать заказала ему несколько картин, посвященных царскому двору. Императрица удивилась: на одном полотне в аллегорическом сюжете она обнаружила себя объясняющей "Наказ" греческим мудрецам, на другом – сеятельницей с пахарем Петром I. Восхищенная Екатерина дала Боровиковскому истинно своевременный наказ срочно ехать в Академию художеств.
В Петербурге он возносится на вершину славы. Отныне Боровиковский вхож в высшие аристократические круги, пишет портреты для семей Безбородко, Арсеньевых, Гагариных... Крупные парадные портреты – вице-канцлера А.Б.Куракина, самой Екатерины II.
Отдохновение Владимир Лукич находил в меланхолии натурщиц, красоту которых он сохранил до наших дней во множестве работ, включая миниатюры.
То, что в ХVIII столетии приобретает конкретные очертания литературно-журналистский отряд художественной интеллигенции, сомнений не вызывает. Н.И.Новиков, возглавивший на 10 лет типографское издательство Московского университета, выпустил в свет около 800 книг. Это были сочинения В.Шекспира, М.Сервантеса, Ж.Б.Мольера, П.О.Бомарше, К.Гольдони, Д.Дефо – в русском переводе. Активно публиковал он и наших писателей, читатели получали книги А.П.Сумарокова, Д.И.Фонвизина, труды историка Н.М.Карамзина. К двум действующим книжным лавкам в Москве прибавились еще 20! Появились первые специализированные журналы – для женщин, детей, сельскохозяйственной и экономической проблематики.
Сам Н.И.Новиков редактировал литературные журналы "Трутень" и "Живописец". Авторское наследие Новикова литературоведы не считают большим, но называют его значительным в развитии русского сатирического искусства. Ведь впервые в отечественной литературе стали изображаться социальные типы людей из разных сословий в типических обстоятельствах их существования. С "Письмами к племяннику", "Отписками крестьянскими", "Письмами к Фалалею" Новикова перекликаются комедии "Бригадир" и "Недоросль" Фонвизина. Некоторые исследователи полагают, что уже в ХVIII веке, а именно в последней его трети, на смену господствующему классицизму выдвигаются реалистические тенденции. Новиков и Фонвизин как писатели-новаторы прекрасно понимали невозможность достижения достойного уровня художественности и создания великой русской литературы через следование античным и другим зарубежным образцам. Они обратятся к национальной самобытности русской жизни – и будут правы, войдут в историю.
Доподлинно установлено, что ни Новиков, ни Фонвизин не оставили после себя теоретических статей, где бы обосновали свое новое осознание искусства. Видимо, таковые просто не были написаны. Однако до нас дошли отдельные высказывания Новикова, передающие его эстетические позиции, ориентированные на реализм. Например, в полемике с Екатериной II о том, какой должна быть сатира, Николай Иванович замечает необходимость правдивого запечатления ею пороков. Для него сатира напоминает зеркало, что "для того и делается, чтобы смотрящиеся в него видели свои недостатки и оные исправляли".1
Сатирический журнал "Всякая всячина", издаваемый императрицей начиная с 1769 года, в своей идейной направленности вроде бы реализовывал обличение человеческих пороков. На страницах журнала высмеивались скряжничество, тупое следование моде, суеверие. Но скорее не высмеивание это было, а ироническое подсмеивание пробующей силы в журналистике Екатерины II. Такая сатира, по мнению Новикова, не отвечала требованиям времени – потому он и вступил в спор с высокопоставленной издательницей. Профессиональная победа осталась за ним, иначе Екатерина не отказалась бы от журналистского пера. Но писателю пришлось поплатиться за свою дерзость, а еще за связи с масонами и Павлом: с 1792 по 1796 гг. он находился в тайном заточении в Шлиссельбургской крепости.
Исторический анализ художественно-творческой жизни российского общества ХVIII века показывает, что во второй половине столетия профессионально заявляют себя и развиваются многие виды художественного творчества. Оформляются отряды художественной интеллигенции театра, живописи, литературы, журналистики и др. Таким образом, традиционная точка зрения о появлении интеллигенции, и художественной тоже, в ХIХ веке не совсем состоятельна. Фактологическая картина, представленная нами, ясно дает понять: именно в ХVIII веке не просто формируется, как иногда пишут, а полноценно демонстрирует свое уникальное искусство первая художественная интеллигенция. К тому же у нее уже есть возможность получать подготовку в специальных учебных заведениях. Да, это отдельные личности. Да, пока это не массовое явление. Поэтому и П.Д.Боборыкин позволяет себе лишь скромную реплику по поводу интеллигенции в ХVIII веке, и только в художественном тексте, в значении – возможно. Но разве со временем, вплоть до наших дней мы стали вправе говорить и писать о художниках как о массе, пусть и творческой? Количество учебных заведений с художественно-творческими факультетами, специальностями ничего не меняет. Индивидуальность остается индивидуальностью, посредственность – посредственностью, а на гения не выучишься ни в Оксфорде, ни в Кембридже, ни в Москве.
С.А.Федюкин отмечал, что "в наши дни существенно меняются социальные и профессиональные условия бытия интеллигенции <...> интеллигенция – сложное и непрерывно развивающееся социальное образование".1 От также говорил о присутствии в группе интеллигенции всех наций и народностей,2 о пополнении интеллигенции высококвалифицированными кадрами после высшей и средней специальной школы3 за счет всех социальных групп,4 говорил еще, что прогресс меняет облик некоторых отрядов интеллигенции при исчезновении одних профессий и появлении новых.5 Особенно важную роль ученый определил художественной интеллигенции, произведения которой "служат мощным средством нравственного, эстетического воздействия на человека".1 Тезис С.А. Федюкина о дифференцированном подходе к представителям каждого отряда интеллигенции видится нам наиболее актуальным сегодня, и его требуется развить в разрешение проблемы дифференцированного подхода. Уверены, что нельзя "мерить одной меркой" представителей разных отрядов. Тем более применять ее к столь труднопостигаемой и в чем-то элитарной группе – художественной интеллигенции. Прежде всего речь идет о нравственно-этическом поведении художников. Находясь в непрерывном поиске новых ощущений, красок, образов, последние нередко позволяют себе поведенческие проявления, не выдерживающие никакой критики. Объясняют это – спецификой натуры, профессиональной необходимостью и т.д. Кроме того, почти всем художникам присущи глубокое самолюбие, эгоизм, стремление к известности, эмоциональные вспышки и др. Все перечисленное высвечивает порой многих представителей художественных профессий не в лучшем свете, а посему ставит вопрос об их принадлежности к интеллигенции. Здесь, видимо, необходимо апеллировать к творческому аспекту, непосредственно к результату труда, и уже по деятельностным чертам делать соответствующие выводы индивидуально.
Выявить критерии художественной интеллигенции помогает функциональный подход (проблема профессиональных функций). Е.М. Раскатова предлагает к профессиональным функциям художественной интеллигенции отнести: творческую, гуманистическую, информационную и коммуникативную.2 Но разве они специфичны только для художественной интеллигенции? На наш взгляд, абсолютно любая группа интеллигенции несет в себе все эти начала, которые и проявляет в деятельности по профессии.
Считаем целесообразным выдвинуть альтернативные функции:
1. ярко выраженное чувственно-болезненное восприятие окружающего мира; 2. передача в индивидуальной манере через художественные образы волнующего. В некоторых случаях художниками выполняется еще одна, очень редкая, функция – 3. предвидения. По ней зачастую отдельных представителей художественной интеллигенции причисляют к гениям.
Остается актуальной проблема разграничения внутривидовых группировок художественной интеллигенции. Традиционно к этому отряду относят литераторов,художников, музыкантов, театральных деятелей, кинематографистов, в некоторых случаях – искусствоведов. С этими шестью категориями ученые более-менее определились. Но вот кого к ним конкретно причислять – задача куда более трудная, а потому до сих пор не решена. Например, в категорию художественной интеллигенции театра Н.В. Смирнова включает лишь режиссеров и актеров.1 А кем же тогда являются художники – постановщики, художники – осветители, художники по костюму и т. д.? В категории художников исследователь из Костромы выделяет декораторов, и вроде бы вопрос с художниками – постановщиками снят. Но нет: профессиональные функции художника – постановщика распространяются гораздо шире функций просто декоратора. А значимость художника – постановщика в театре приравнена к роли режиссера – постановщика. Названные нами специалисты чаще всего не вступают в Союз художников, а порой – и в Союз театральных деятелей. И если принять точку зрения Н.В. Смирновой, они не являются художественной интеллигенцией, что, на наш взгляд, ошибочно.
Членство художественной интеллигенции в творческих Союзах все более теряет актуальность в последние годы. В отличие от советского периода представители творческих Союзов в России не получают никаких льгот. Хотя, и тогда "не каждому перепадал полный набор <...> благ, кто-то оказывался более "равным", кто-то – менее, но что-то от Союза получал каждый. Впрочем, и сам за это "что-то" расплачивался".2 При всем этом право называться художником всегда давали произведения, а не документы. Исходя из этого, считаем целесообразным снизить при научном анализе ценз членства в творческом Союзе в наши дни. К этому же призывает другая тенденция – появление многих новых творческих Союзов с довольно сомнительным профессиональным отбором.
На новейшем этапе интеллигентоведения видится важным анализ художественной интеллигенции в софиосферном ракурсе. По определению автора, художественно-софиосферная интеллигенция – социально-профессиональная группа людей, являющаяся носителем передовых для своего времени нравственных идеалов, активно занимающаяся художественно-образным творчеством, которое базируется на природном таланте, интуиции, софийном сознании и освоенном в процессе жизни индивида интеллектуальном (прежде всего профессиональном) опыте. Художественно-софиосферная интеллигенция формируется на базе всех социальных слоев и наций, она участвует в сохранении, изучении, создании и распространении духовных ценностей, играет наиважнейшую роль в воспитании и образовательном процессе общества. Можно выделить две группы художественно-софиосферной интеллигенции: представители свободных профессий и штатные работники организаций. К художественно-софиосферной интеллигенции относятся литераторы, музыканты, художники, кинематографисты, режиссеры, артисты, журналисты, творческие работники средств массовой информации и другие. Деятельность художественно-софиосферной интеллигенции направлена на соотношение с чувствами, стремлениями и действиями других людей. Прирожденная мудрость как отличительная черта сознания определенной части художников позволяет им значительно опередить свой возраст и очень рано взглянуть на проявления жизни глазами разных поколений, универсально преломляя индивидуальный человеческий опыт, для наработки которого большинству требуются десятилетия.

Добавить комментарий

Обсуждение материалов доступно только после регистрации.

« к началу страницы