О Марксе по-новому
(продолжение и развитие экономического учения Карла Маркса на междисциплинарной основе)

1.

В минувшем 2008 году исполнилось 190 лет со дня рождения и 125 лет со дня кончины великого Карла Маркса. Специально начинаю эту статью таким образом, чтобы сразу подчеркнуть моё огромное уважение к нему как великому учёному-экономисту. В советское время эта дата, без сомнения, была бы широко отпразднована. Теперь же о ней мало кто вспоминает. Это вообще характерно для нас: общественное сознание играет человеком, то вознесёт его высоко, то в бездну бросит без следа! Вот и сейчас, приступая к чтению этой статьи, часть читателей наверняка ждёт от меня модной разгромной критики научных трудов человека, которого не так давно называли классиком. Другие, наоборот, хотели бы увидеть ностальгию по незаслуженно отвергнутому учению. Должен разочаровать и тех, и других. Я не принадлежу к их числу. В течение многих лет я пытался заново проанализировать огромный научный багаж Маркса и Энгельса. Как мне кажется, в результате этого анализа удалось получить нечто новое и важное для науки и общественной практики. Но сначала – об отношении к Марксу некоторых выдающихся экономистов.
Есть цивилизованное и нецивилизованное отношение к марксизму. Последнее превращает марксизм либо в икону, либо в исчадие ада. Я – за цивилизованное отношение. Известно, что серьёзное отношение к марксизму было присуще, например, Йозефу Шумпетеру. Он отнюдь не был правоверным марксистом. Наоборот, его в СССР считали откровенным апологетом капитализма. Но он отмечал "важную точку соприкосновения" своей теории капитала с теорией Маркса, хотя в целом не был согласен с его выводами. Он писал: "Тем не менее есть момент, в котором наша точка зрения сходится и с его взглядами, и с концепциями тех, на кого он более или менее оказывает влияние" [1]. Достаточно высоко оценивал экономическое учение Маркса и Василий Леонтьев. Он отметил у Маркса "блестящий анализ долговременных тенденций развития капиталистической системы" [2]. Отдал должное Марксу и Джон Гэлбрейт, отметив, что Маркс "предвидел многие тенденции капиталистического развития" [3].
В одной из лучших зарубежных книг по истории экономических учений, которую мне удалось прочитать ещё в подлиннике (теперь эта книга издана и на русском языке), отмечены такие ценные качества Маркса, как "способность доводить какой-либо экономический аргумент до логического завершения", "искусство абстрактного дедуктивного убеждения", "умение выявлять взаимосвязи между различными проявлениями экономической активности", "способность к эмпирическому обобщению на основе пристального наблюдения экономической жизни". Но этот же автор находит у Маркса "логические ошибки", "искажение фактов", "неоправданные выводы из исторических событий", "почти умышленное игнорирование слабостей в его собственном анализе" [4].
Наиболее дальновидные исследователи ещё в начале прошлого века стремились не столько противопоставлять альтернативные концепции, сколько искать в каждой из них часть научной истины. Крупный и интересный русский экономист Михаил Иванович Туган-Барановский, отметив разделение политической экономии на два противоположных направления, теорию предельной полезности и марксизм, выдвинул представления, которые не укладывались в рамки ни одного из этих направлений. Мне посчастливилось с большим интересом прочитать первое издание его фундаментальной книги [5]. В предисловии к этой книге Туган-Барановский констатировал: "Мои теоретические взгляды имеют нечто общее как с теорией предельной полезности, так и с теорией Маркса". В теории предельной полезности он усматривал "единственно возможное основание научной теории ценности", а у Маркса он позаимствовал "социальную точку зрения на экономические явления". К сожалению, в советское время такой синтетический подход заклеймили как "эклектический", чем нанесли отечественное экономической науке такой удар, от которого она и до сих пор не оправилась.
Французский экономист Эмиль Жамс, который отнюдь не был сторонником марксизма, в своей интересной книге ещё полвека назад дал пример цивилизованного отношения к марксизму. Это были годы, когда СССР явил миру грандиозные достижения в науке и технике. Эмиль Жамс писал: "Даже ни в коей мере не разделяя коммунистической идеологии, можно понять, что успехи в выполнении экономических планов, достигнутые строителями новой России, открыли перед трудящимися такие перспективы, каких они не имели в начале века. Марксизм уже не кажется какой-то ересью по отношению к подлинной науке. Он принят всерьёз, является предметом анализа и комментариев, даже со стороны тех, кто не верит в него и боится его влияния" [6].
С тех пор многое изменилось. Больше нет Советского Союза. Многие уже успели "позабыть" о реальных социально-экономических достижениях в советский период нашей истории. Они неустанно повторяют примитивный тезис о том, что за десятилетия советской страны в ней не было вообще ничего хорошего. В отличие от Э.Жамса многие наши "учёные" с необыкновенной лёгкостью поспешили объявить марксизм ересью. Но они, конечно, ошибаются. Есть такая порода "учёных", которые, если на что и способны, так это подобно флюгеру всегда держать нос по ветру. К сожалению, часто именно они ловко взбираются на командные высоты в науке, откуда учат нас жить. Нет необходимости распространяться о том, какова их реальная отдача и насколько пагубно их влияние.

2.

Теперь о моих исследованиях. Проблемой создания современной общеэкономической теории я увлёкся ещё в середине 70-х минувшего столетия. Вчитывался в труды классиков. Не будучи по образованию экономистом, потратил десятилетия на самостоятельное углублённое изучение политической экономии, производственной экономики, математической экономики, высшей математики, вычислительных методов, истории, философии, психологии, социологии. И понял, что без всего этого невозможно даже подступиться к решению захватившей меня задачи. Постепенно я приходил к выводу, что решение этой задачи немыслимо без переосмысления самого главного в политической экономии – понятия о труде и общественном производстве. Стало ясно, насколько опять оказался прав Эмиль Жамс. В уже процитированной книге он произнёс вещие слова: "Изучать длительный период – это значит идти дальше скрупулёзных моделей и эконометрических таблиц, составленных современными теоретиками. Это значит вернуться в область исследований первых экономистов-классиков начала ХIХ века и вслед за ними поставить вопрос, куда идёт наша экономика, к застою или к прогрессу...Трудная задача!" [6, стр.462].
Трудность задачи усугублялась тем, что, как выяснилось, работы классиков не содержат строго научного определения понятия "труд", ключевого для политической экономии. Знаменитая книга Адама Смита [7] начинается прямо с главы о разделении труда. Давид Рикардо, Франсуа Кенэ, Анн Тюрго, Джонн Милль также не дают в своих сочинениях строгого определения понятия о труде. Альфред Маршалл ограничился лишь указанием на то, что "производство, в узком смысле этого слова, изменяет форму и свойства предметов" [8]. Что же касается понятия "труд", то Маршалл лишь цитирует в своей книге определение Джевонса: "Можно определить труд как всякое умственное или физическое усилие, предпринимаемое частично или целиком с целью достичь какого-либо результата, не считая удовлетворения, получаемого непосредственно от самой проделанной работы" [8, стр. 124]. Определение Джевонса хорошо уже тем, что в нём, по крайней мере, говорится о результате труда. В то же время, его не назовёшь строгим или научным, ибо оно указывает на цель труда, но не раскрывает его сущности. Согласно такому определению, "трудом" следует считать и такой вид деятельности, как "умственное и физическое усилие" карманного вора или взломщика сейфов, предпринимаемое для достижения конкретного результата!
Нет строгого научного определения понятия о труде и у Йозефа Шумпетера. Он следующим образом определяет процесс производства: "Производить – значит комбинировать имеющиеся в нашем распоряжении вещи и силы...Результатами являются продукты" [1, стр. 72-73]. Это определение уже ближе к истине. В нём упоминаются производительные силы, а главное – продукты труда, т.е. то, ради чего люди трудятся. Но и это определение сводит процесс производства лишь к неким "комбинациям" вещей и сил.
Похожее определение даёт Василий Леонтьев. Он определяет производственный процесс как "переработку одного ряда переменных, затрат, в другой ряд – выпуск продукции". Количественная взаимосвязь между затратами и выпуском определяется "набором всевозможных технологических вариантов". Леонтьев пишет: "Среди всевозможных технически доступных комбинаций затраты-выпуск фирма выбирает одну, которая позволяет максимизировать разницу между доходом и издержками" [2, стр. 46]. Это определение относится к современной производственной фирме, стремящейся максимизировать свою прибыль. Отдавая должное блестящей разработке В.Леонтьевым метода "затраты-выпуск", играющего важную роль в планировании современного производства, в то же время нельзя не отметить, что его определению понятия о труде явно не хватает историчности и научной общности. В истории человечества были времена, когда ещё не было ни фирм с их прибылью, ни развитой финансовой системы, ни набора всевозможных технологических комбинаций. Но уже был труд, было материальное производство, хотя и достаточно примитивное. Да и в наше время сообщество людей, занятых созидательным трудом, отнюдь не состоит только из фирм, максимизирующих свою прибыль.
Что касается современных экономических учебников, то им конечно не до таких высоких материй, как научное определение понятия о труде! Они сугубо прагматичны. Вот, например, одно такое определение: "Труд – это широкий термин, который экономист употребляет для обозначения всех физических и умственных способностей людей, применимых в производстве товаров и услуг...Работы, выполняемые лесорубом, продавцом, машинистом, учителем, профессиональным футболистом, физиком-ядерщиком – все они охватываются общим понятием "труд" [9]. Согласно такому "определению", труд – это лишь набор способностей, а раскрытие сущности труда прагматично подменяется перечислением профессий. О созидательной и преобразующей роли труда здесь нет и речи.
Все рассмотренные выше определения понятия о труде нельзя признать удовлетворительными. На их основе невозможно получить ответы на важные вопросы. Каков механизм труда? Каковы главные факторы, управляющие трудом и всем социально-экономическим процессом? Какова историческая эволюция трудовой деятельности людей? Какова роль характера труда в революционных социально-экономических переменах, которыми так богата история? Каковы наиболее важные, наиболее общие законы материального производства на разных этапах истории? Является ли наше настоящее лишь звеном в хаотическим наборе исторических случайностей или оно объективно обусловлено? В какой социально-экономической системе мы живём? Можно ли направленно и эффективно управлять нашей социально-экономической системой? Можно ли надёжно прогнозировать наше будущее и что мы должны делать уже сегодня для безопасного и стабильного развития в долговременной перспективе?
В результате многолетней работы с литературой только в "Капитале" Карла Маркса я обнаружил по-настоящему полное и точное определение понятия о труде. Интересно, что именно этому определению наши "знатоки" марксистского наследия придавали меньше всего значения! Они подчёркивали у Маркса революционный характер его учения, исторический и диалектический материализм, сокрушительную критику пороков капиталистической системы, учение о прибавочной стоимости как источнике неправедного обогащения капиталистов, обоснование неизбежности социальной революции и ведущей роли в ней пролетариата как "могильщика" капитализма, учение о "научном коммунизме". Многое из этого оказалось опровергнутым новейшей историей. Но данное Марксом уникально точное определение понятия о труде сохраняет непреходящее научное значение. Именно на этом определении основана разработанная мной современная общеэкономическая теория. Я работал над ней около тридцати лет.
Итак, читаем у Маркса: "Предмет труда есть вещь или комплекс вещей, которые человек помещает между собой и предметом труда и которые служат для него в качестве проводника его воздействия на этот предмет. Он пользуется механическими, физическими, химическими свойствами вещей для того, чтобы в соответствии со своей целью применить их как орудия воздействия на другие вещи" [10, том 23, стр. 190]. Таким образом, согласно Марксу, имеются средство труда, работники и предмет труда. Работники помещают средство труда между собой и предметом труда. При этом образуется производственный комплекс. Далее Маркс пишет: "В процессе труда деятельность человека при помощи средства труда вызывает заранее намеченное изменение предмета труда...Продукт процесса труда есть потребительная стоимость, вещество природы, приспособленное к человеческим потребностям посредством изменения формы" [10, том 23, стр. 191-192].
Это определение обладает настолько настолько филигранной точностью, что оказалось возможным выразить его в виде строгой логической схемы. Это и было впервые сделано в моём исследовании (здесь для краткости не приводится). Если бы я не был физико-химиком, то наверняка не обратил бы внимания на поразительное сходство этой схемы с кинетической схемой некоторых химических реакций. Что происходит при химической реакции, протекающей в присутствии катализатора? Учитывая, что читателем этого сообщения может быть и неспециалист, несколько упростим изложение и отметим лишь главное. Имеются исходное вещество-реагент и катализатор. Они образуют каталитический комплекс. В нём реагент превращается в продукт реакции. Эту химическую реакцию специалисты по физической химии уже давно изображают так называемой кинетической схемой. И вот, мне удалось сделать поразительное наблюдение: если сравнить обе схемы, то получается абсолютно полная аналогия!
Эту удивительную аналогию можно было бы считать чисто случайной, формальной. Мало ли на свете похожих вещей? Из этого ещё не следует, что между ними существует глубокое внутреннее сходство, что их свойства подчиняются похожим закономерностям. Однако, дальнейшее исследование показало, что в данном случае перед нами – не формальная, а очень глубокая аналогия. В сущности, материальное производство, со всеми его деталями и разветвлениями, в конечном счёте представляет собой единый процесс превращения совокупных сырьевых ресурсов в необходимый людям совокупный общественный продукт. Этот процесс осуществляется совокупной рабочей силой, которая использует для этого совокупные производственные средства – своего рода "экономические катализаторы". В химическом процессе продукт реакции отделяется от катализатора, который, таким образом, может повторно взаимодействовать с реагентом, и этот процесс постоянно повторяется. И то же самое происходит в общественном производстве: средства труда воспроизводятся, и осуществляется повторный производственный цикл.
Дальше – больше. В химии процесс осуществляется в химическом реакторе, а в обществе – в экономическом пространстве. Химическому понятию скорости реакции можно поставить в соответствие понятие скорости общественного производства. Материальному балансу химической реакции соответствует экономический баланс, но уже не только в натуральном, как в химии, но и в денежном выражении. Важными характеристиками химических реакций являются константы скорости. По аналогии, есть экономические факторы, определяющие скорость общественного производства. Ключевым понятием физической химии является энергия активации химического процесса. В экономике это – трудовая активность экономических агентов. И этот перечень химических и экономических аналогов можно продолжить.
Здесь мы подходим к принципиально важному моменту. Разумеется, надо быть действительно сумасшедшим, чтобы не видеть различий между химией и экономикой! Можно было бы отвергнуть любые сравнения столь далёких отраслей научного знания уже на том основании, что в химии действуют атомы и молекулы, а в экономике – живые люди. Но отказ от дальнейшего сравнительного исследования был бы ошибкой. Принять такое основание означало бы априори отказаться от любых попыток поиска и изучения того общего, что связывает общественные процессы с природными. Вместо категорического отказа следует попытаться учесть, хотя бы частично, принципиальные различия между природными и общественными процессами. Это – трудная, но выполнимая задача.
Одно из главных различий состоит в том, что химические константы постоянны во времени, в то время как соответствующие им по смыслу экономические факторы – переменные величины. Над этим вопросом задумывались многие. Василий Леонтьев отметил: "В отличие от большинства естественных наук мы изучаем систему, которая не только чрезвычайно сложна, но и к тому же находится в состоянии непрерывного изменения" [2, стр. 270]. А ещё раньше изменчивость экономических факторов подчеркивал Маршалл: "Материя, с которой имеет дело химик, всегда остаётся той же самой, но экономическая наука, подобно биологии, имеет дело с материей, внутренняя природа которой и строение, как и её внешняя форма, постоянно изменяются" [8, том 3, стр. 210]. (Как химик, я прощаю Маршаллу его небезупречное суждение о химической материи, а как экономист – полностью с ним согласен.). Интересное суждение по этому вопросу высказал и Пигу: "Гравитационная постоянная всегда одна и та же. Экономические же величины...в силу своей природы зависят от человеческого сознания и подвержены изменениям" [11]. Я намеренно подробно цитирую других, чтобы подчеркнуть: различия между химическими и экономическими процессами, конечно, не были упущены из виду в ходе моих исследований.
Смысл и значение этой удивительно глубокой аналогии между экономическими и химическими процессами заключаются в том, что открывается уникальная возможность применить для математического анализа общественного производства уже давно известные и надёжные математические методы физической химии. Конечно, с учётом того, что сказано не только об аналогии, но и о больших различиях между этими процессами. Нет смысла утомлять читателя сложными схемами, логическими построениями и математическими выкладками. Они интересны для тех, кто имеет желание глубоко вникнуть в существо рассматриваемой проблемы. Для глубокого понимания всего этого требуется довольно широкое образование. Я потратил на это многие годы. Подробности можно прочитать в моих книгах [12, 13]. Здесь скажу лишь о главных результатах.
Выведено уравнение "одушевлённой производственной функции" (ОПФ). В отличие от традиционных производственных функций, уравнение ОПФ включает, наряду с обычными макроэкономическими переменными, "человеческие факторы" (психологические факторы мотивации труда). Как оказалось, известная производственная функция Кобба-Дугласа является частным случаем ОПФ. Более того, из общего уравнения ОПФ вытекают в качестве частных случаев производственные функции конкретных общественно-экономических систем: первобытной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической и т.д. Этот результат можно сравнить с некоторыми важными открытиями естествознания, например с открытием Шрёдингером волнового уравнения в квантовой физике и химии.
Удалось решить трудную задачу – сформулировать наиболее общие социально-экономические законы не только словесно, но и математически. Многие из этих формулировок принципиально иные, чем в прежней политической экономии. В-частности, впервые сформулирован основной экономический закон современного капитализма. Показано его отличие от закона прибавочной стоимости Маркса, справедливого для капитализма в его ранних формах. По-новому сформулирован основной экономический закон социализма и, в частности, его советского варианта, который оказался построенным в нашей стране. По-новому раскрыта сущность концепции коммунизма, установлена её глубокая связь с современной концепцией постиндустриального общества. С позиций новой теории рассмотрены марксистские понятия производительных сил и производственных отношений. Конкретизировано и уточнено с современных позиций фундаментальное положение Маркса о необходимости соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил. Проведен сравнительный анализ марксистского учения об общественно-экономических формациях и альтернативной теории стадий экономического роста. Установлена определяющая роль фактора мотивации труда в революционных социально-экономических переменах. Особое внимание уделено анализу, с позиций современной общеэкономической теории, социально-экономических перемен в России.
Перевод концептуального аппарата традиционной политической экономии на строгий язык математики означает, по существу, рождение новой науки – математической политэкономии. Конечно, эта новая наука не предназначена для точных количественных расчётов сложнейших общественно-экономических процессов. Но важно уже и то, что выведенные новые уравнения содержат ключевые переменные, от которых зависит социально-экономическая динамика, показывают характер взаимосвязи между этими переменными. Тем самым открывается возможность более глубокого понимания и научного предвидения социально-экономических процессов.
Я веду спор с теми, кто до сих пор не верит в саму возможность создания общеэкономической теории, кто без конца твердит о крайней сложности общественных явлений и невозможности их описания математическими методами, кто упорно рассуждает о непроходимой методологической пропасти между естествознанием и гуманитарными науками. На примерах из истории науки показано, что подобная аргументация ещё сотни лет назад приводилась в отношении многих сложных явлений, которые к настоящему времени детально изучены и описаны математически. Критикуется застарелый и бесплодный индетерминизм, препятствующий развитию гуманитарных наук и постепенному их приближению по степени надёжности и достоверности к естествознанию и математике.
Я полемизирую и с теми, кто утверждает, будто в наше время общеэкономическая теория уже не нужна. Без современной общеэкономической теории нельзя понять ни событий в России, ни её перспектив в непрерывно развивающемся мире. Объективные законы общественного развития никто не отменял, они продолжают действовать, и без знания обществом этих законов невозможен реальный путь страны к прогрессу. Показана ошибочность "незыблемых основ" как прежней советской, так и нынешней либеральной ортодоксии. Подчёркивается необходимость преодоления идеологических штампов при разработке и реализации оптимальной социально-экономической политики.
Я получил за эти годы много самых разных читательских отзывов – от восторженных до негодующих. По-видимому, получилось что-то действительно серьёзное, так как есть отзывы, в которых отмечаются принципиальная новизна, актуальность и достоверность исследований. Конечно, самый главный критерий – соответствие теории и практики. Я начал работу над созданием современной общеэкономической теории ещё в 70-х. Теперь можно сделать вывод, что она "работает", что её выводы и прогнозы подтверждаются на практике, в жизни общества. Сегодня она уже может служить в качестве действенного инструмента для разработки оптимальной политики на долговременную перспективу.
Современная общеэкономическая теория интернациональна по своей природе. Её предмет, выводы и прогнозы имеют общемировое значение. Ответственная внешняя политика обязана учитывать коренное противоречие нашего времени, которое сформулировано в моих исследованиях на основе математического моделирования главных тенденций мировой социально-экономической динамики. Это – противоречие между объективно неизбежным процессом глобализации рынков, с одной стороны, и сохраняющимся разъединением людей перед лицом нарастающих глобальных угроз, с другой. Сегодня уже ни одна страна не может чувствовать себя в безопасности, отгородившись от остального мира железным занавесом или китайской стеной. В такой ситуации неизбежно возрастает роль российского фактора в мировой политике. Поэтому мои исследования представляют интерес и для зарубежных читателей.
Мои исследования адресованы политикам, учёным, общественным деятелям и всем, кому небезразлична судьба нашей страны в развивающемся мире. В них затрагиваются актуальные вопросы внутренней и внешней политики. Как оказалось, не любой читатель всерьёз интересуется ими. Мимо них проходят многие остепенённые и титулованные научные работники. Их замечает только тот, кто по-настоящему любознателен, кто имеет достаточно широкое образование, кто способен внимательно и вдумчиво читать такие книги и проявлять непредвзятое к ним отношение, кто готов к конструктивному диалогу, у кого научная честность и добросовестность выше сугубо эгоистических интересов. Для меня важны отзывы и замечания именно таких читателей.

3.

Вернёмся к началу статьи. Карл Маркс в "Экономических рукописях 1857-1859 годов" (первоначальном варианте "Капитала"), анализируя капиталистические производственные отношения, высказал глубокую мысль: "Правильное рассмотрение и выведение этих производственных отношений...приводит к первым уравнениям, которые, подобно эмпирическим числам в естествознании, указывают на прошлое этой системы...Это – самостоятельная работа, к которой тоже мы надеемся приступить" [10, том 46, часть 1, стр. 449]. Поражает содержательность и гениальная прозорливость этого высказывания. Оно показывает, какое большое значение придавал Маркс взаимодействию политической экономии с естествознанием. Он верил, что на этом пути можно вывести фундаментальные "первые уравнения", которые смогут описать прошлое и настоящее, а также прогнозировать будущее социально-экономической системы. Он намеревался приступить к этой работе. Но ему не суждено было осуществить этот замысел. Те, кто даст себе труд внимательно и вдумчиво вникнуть в мои исследования, найдут в них те самые "первые уравнения", к которым стремился Карл Маркс.
Продолжение и развитие экономического учения Маркса приобретает особую актуальность сегодня, в условиях нового финансово-экономического кризиса, охватившего мировую капиталистическую систему. Эта система не имеет исторической перспективы. Покончив с советским прошлым, Россия не должна идти по неперспективному пути воспроизведения капитализма. Новое гуманное общество, какого ещё не знала мировая история – вот путь и России, и всего мира [14]. Этот путь исторически обусловлен объективными законами общественного развития, которые никто не отменял. Изучение этих законов не на догматической, а на современной междисциплинарной основе позволяет по-новому высветить научную ценность марксистского экономического учения. Воздадим же должное памяти Карла Маркса и Фридриха Энгельса, этих действительно великих людей. Теперь этого не требует от нас какая-то официальная доктрина. Но этого требует элементарная научная объективность. Этого требуют наш разум и наша совесть – главное достояние всех честных людей.

Ссылки

1. Й.Шумпетер. Теория экономического развития: исследование предпринимательской прибыли, капитала, кредита, процента и цикла конъюнктуры. Пер. с нем. – М.: Прогресс, 1982, с. 263.
2. В.Леонтьев. Экономические эссе. Теории, исследования, факты и политика. Пер. с англ. – М.: Политиздат, 1990, с. 106.
3. Дж. К. Гэлбрейт. Экономические теории и цели общества. Пер. с англ. – М.: Прогресс, 1976, с. 56.
4. M. Blaug. Economic Theory in Retrospect. 2-nd Ed. – London: Heinemann, 1968, p. 292.
5. М.И. Туган-Барановский. Основы политической экономии. – Санкт-Петербург: Типография "Слово", 1909.
6. Э. Жамс. История экономической мысли ХХ века. Пер. с франц. – М.: Изд. иностр. лит-ры, 1959.
7. Адам Смит. Исследование о природе и причинах богатства народов. – М.: Соцэкгиз, 1962.
8. А.Маршалл. Принципы политической экономии. В 2-х томах. Пер. с англ. – М.: Прогресс, том 1, 1983, с. 123.
9. К.Р. Макконелл, С.Л.Брю. Экономикс: принципы, проблемы и политика. В 2-х томах. Пер. с англ. – М.: Республика, том 1, 1992, с. 37.
10. К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения, 2-е издание.
11. А. Пигу. Экономическая теория благосостояния. Пер. с англ. – М.: Прогресс, 1985, том 1, с. 71-72.
12. В.Ш.Фельдблюм. К общеэкономической теории через взаимодействие наук. – Ярославль: Типография Ярославского государственного технического университета, 1995.
13. Владислав Фельдблюм. Вторжение в незыблемое (путь химика в политическую экономию). – Ярославль: Издательство "Ещё не поздно" ООО НТЦ "Рубеж", 2007.
14. http://professor-f.narod.ru