Дискуссии

« вернуться к списку

версия для печати

"Фейковые эксперты громко кричат"

Фото с сайта www.rosbalt.ru Пока агитаторы низших рангов занимаются телевизионной бормотологией, а кремлевские спичрайтеры теряются в догадках, как им написать речь, не имея контакта с заказчиком, составители экономических программ снова и снова сочиняют проекты, в которые сами давно уже перестали верить. Таков взгляд собеседника "Росбалта" — политического эксперта, согласившегося на откровенный разговор на условиях анонимности.

— У нас сейчас одно за другим принимаются грандиозные решения исторического калибра. Считается, что в благоустроенных странах есть экспертное сообщество, с которым те, у кого в руках власть, как-то советуются. Варианты решений сначала прорабатывают эксперты. И только потом правящий круг или одна-единственная правящая персона смотрят на эти варианты и выбирают один из них. Возникает устойчивое впечатление, что у нас сейчас этой экспертной проработки просто нет.

— Формально говоря, советы запрашиваются и выслушиваются. Раньше роль руководителя и координатора околовластного экспертного сообщества играл Владислав Сурков (до 2011 года – первый замглавы администрации президента, ныне – помощник президента РФ). Сейчас это Вячеслав Володин (с 2011 года – первый зам главы администрации президента РФ). Я не уверен, что Володин – единственный центр и единственный фильтр, определяющий, из кого персонально должно состоять интеллектуальное сопровождение власти. Но он — один из потребителей экспертных или квазиэкспертных работ и, соответственно, распределителей финансирования под эти работы.

Интеллигентные люди всегда найдут о чем поговорить

Не думаю, что продукция институтов Бадовского и Костина — это нечто совершенно уж в экспертном смысле пустое (Дмитрий Бадовский и Костантин Костин – близкие к Кремлю политтехнологи, возглавляющие соответственно фонд "Институт социально-экономических и политических исследований" и "Фонд развития гражданского общества"). Скорее всего, их доклады основаны на реальных опросах. Тем более, у них достаточно узкие сферы анализа. Кто-то делает рейтинг региональных руководителей, кто-то делает что-то еще. Они достаточно квалифицированные и серьезные люди, чтобы совсем уж не морочить голову начальству. Но они, естественно, находятся в привилегированном положении — в том смысле, что другим не дают заказы, а им дают.

Сурков собирал практически всех политологов из всех структур, какие были более или менее заметны, включая, допустим, "Центр политических технологий" в лице Игоря Бунина. Который всегда был очень рациональным и либерально ориентированным человеком, хотя и достаточно прагматичным, чтобы видеть ценность в том, что он регулярно встречается с Сурковым в ряду других политологов. Может быть, даже и не ради получения каких-то задач для исполнения, но с точки зрения понимания того, что происходит наверху, а значит обогащения себя как эксперта.

— И часто Сурков собирал экспертов?

— В конце нулевых годов – еженедельно. По пятницам к нему приходили совсем уж политтехнологические люди, насколько я знаю. А где-то в середине недели собирались политологи – пообщаться. Не обязательно чтобы получить задание и финансирование под него…

— …Видимо, просто как интеллигентные люди, которые всегда найдут о чем поговорить…

— …Тем самым они вырабатывали внутри себя лояльность. Это с одной стороны. А с другой, могли считать себя информированными людьми. И с третьей стороны, получали возможность для себя решить – используют ли их в чужой игре или они сознательно дают себя использовать, чтобы получить в обмен на это деньги.

И Володин тоже встречается, насколько я знаю, с довольно широким кругом политологов, в том числе и теми, которые считаются либеральными.

Между бормотологией и осваиванием денег

Но так или иначе, люди, которые крутились там тогда и крутятся сейчас, — это не независимый анализ. И даже не независимый консалтинг. Это что-то среднее между бормотологией в телевизоре и осваиванием денег под какую-то задачу. Причем эта задача может оказаться совершенно пустой. Например, берешь и пишешь книгу под заказ администрации президента – про что-то. Условно — про консерватизм. Эта книга, естественно, никому не нужна.

— И администрации президента тоже?

— В рамках их плана это для чего-нибудь нужно. Чтобы, к примеру, убедить кого-то в том, что "Единая Россия" – это партия консерваторов.

— А сами-то заказчики это читают?

— Не уверен. Но иногда получаются, кстати говоря, неплохие книжки. Такой опыт был и в сурковские времена, и в володинские. У них же идеологемы рождаются, судя по всему, в ходе мозговых штурмов, допустим, на совещаниях у того же Володина. В какой-то момент, года два назад, им вдруг понадобился Николай Бердяев (религиозный и политический философ первой половины XX века). Решили: раз мы консерваторы, то Бердяев станет лицом нашего консерватизма.

Обычно такие задачи спускаются в низшие слои экспертной атмосферы, которые цитаты ищут для речей и все такое. Но здесь все было серьезнее. Решили как бы найти духовное знамя, сделали этим знаменем временно Бердяева, провели "Бердяевские чтения" — и только потом поняли, что это для них не годится. И, по-моему, эта фамилия уже почти не упоминается.

Но сам этот импульс очень характерен. Кому-то это ведь в голову пришло. Этот кто-то транслировал еще кому-то. Этот следующий кто-то транслировал экспертному сообществу и услышал: "Конечно, мы сейчас сделаем 25 конференций, повернем вам Бердяева так, что он станет консерватором". Так эта машинка и действует – за счет случайных импульсов.

А вот когда придумывается что-то, сопутствующее реальной политике, то не очень понятно, кем именно. Взять, допустим, Турцию. Сначала возникает эмоциональное решение президента. А затем, в течение буквально одного дня, готовится целая теория о том, почему турки плохие. Кто-то же это сочинил? Мне не известно, кто. Может быть, приглашают людей, которые знают что-то про Турцию, и говорят им (возможно, даже без денег): "Вам дано важнейшее государственное задание, мы после этого даже ваш институт академический трогать не будем. Но, во-первых, расскажите нам что-нибудь про Турцию, хоть на карте ее покажите. А во-вторых, нам нужно ее уесть – что тут можно придумать?"

Полное ощущение, что это делалось ровно так. И люди, магнетизированные этой связью с государством и высоким смыслом задания, с удовольствием формулируют ответы на такие вопросы.

— Есть еще кочующий контингент телевизионных экспертов, переходящих с одного федерального канала на другой – они не совпадают с теми людьми, с которыми советовались и советуются Сурков с Володиным?

— Фейковые эксперты, которые появляются на ток-шоу, — не существующие в науке, не существующие в экспертном обществе, не существующие даже в публицистике, — они просто громко кричат. Отчасти им говорят, что кричать, отчасти они сами это понимают. Но они лишь совсем низшая обслуга.

— Мы, журналисты, любим анализировать речи президента, премьер-министра. Читаем между строк, ищем намеки на какие-то сдвиги в политике, а то и на разногласия второго лица с первым. А надо ли это делать? Речи вождям пишут спичрайтеры. Насколько тесна связь произносителя речи с теми, кто ее сочинил?

— По сравнению, допустим, с советским временем это совершенно другая ситуация. Тогда к составлению речей подходили всерьез. Учитывались мнения членов Политбюро и секретарей ЦК. Они давали свои замечания. Получалась такая не очень удобоваримая компилятивная солянка, но это был в каком-то смысле связный текст, где на каждом абзаце стояла невидимая печать, что это можно выдавать в эфир. Тогда действительно было коллективное руководство.

Сейчас оно персоналистское. Что левая нога подскажет оратору, то он и добавит в свою речь. Путин это блестяще подтвердил, когда апеллировал к Аллаху в своем послании. Уверен, что ни один спичрайтер не решился бы такое написать.

Эти речи декодировать бесполезно

Спичрайтеры сейчас не играют вообще никакой роли. Это просто технические исполнители райтерских задач. Притом находящиеся в очень тяжелой, с точки зрения спичрайтерской техники, ситуации, когда речеписец не имеет доступа к начальнику или имеет очень ограниченный доступ. Когда смотришь на первоначальные предложения референтуры к будущему президентскому посланию, подготовленные за много месяцев до послания, то очевиден дефицит идей. А затем начинается процесс составления речи, в котором участвует много людей, от десяти до двадцати, из-за чего текст становится раздерганным, нелогичным и противоречащим самому себе.

— А произноситель речи — премьер-министр, президент — чувствует потом ответственность за те тезисы, которые провозгласил?

— Думаю, не чувствует никакой ответственности, потому что цена слова сейчас совсем невесомая. Это даже не медные деньги, а что-то еще более дешевое. Скажут одно — забудут на следующий день абсолютно все, что сказали. В этих речах ничего декодировать невозможно, потому что нет содержания.

— Время от времени власти все же принимают какие-то решения социального и экономического толка. В 2016-м у нас очередная пенсионная реформа в виде индексирования пенсий не по инфляции, а только на 4%, и во-вторых, полной неиндексации пенсий работающим пенсионерам. Надо помнить, что именно работающие пенсионеры были главной силой протестов в 2005-м, по случаю монетизации льгот. Люди, которые смотрели на новые "пенсионные" законопроекты, поступающие в Думу, поражались их непроработанности, путанице, тому, что под удар попадали еще и "лишние" группы пенсионеров, фактически уже переставшие работать, но учтенные как работающие. Короче, масса взрывных моментов, которые вроде бы способны вызвать общественный гнев. Такие проекты вообще не прорабатываются с экспертами?

— В той же социальной сфере, например, есть несколько экспертов, которые действительно являются специалистами. С частью из них советуется профильный вице-премьер Ольга Голодец. Эксперт высказывает свою позицию по поводу чего-то, и это мнение может полностью противоречить той задаче, которая перед ним ставится. Нельзя сказать, что какие-то решения в этой сфере не основаны на экспертных обсуждениях. Но делается все в основном в противоречии с тем, что советуют эксперты.

— То есть экспертов приглашают просто чтобы послушать умных людей. И сделать наоборот.

— Причем их же руками.

— А те наверху, кого называют технократами, чуть ли не либералами, — первый вице-премьер Игорь Шувалов, вице-премьер Аркадий Дворкович, министр финансов Антон Силуанов – они тоже не считаются со знающими людьми?

— У них классический круг экспертов — из Академии народного хозяйства, Института Гайдара, ВШЭ, Экономической экспертной группы, возможно, в последнее время в какой-то степени экономфака МГУ.

— Центральное место в охранительной пропаганде как раз и занимают декламации о том, что диктат проклятых либералов, особенно экономических, при Путине нисколько не ослабел. И явно имеют в виду вышеупомянутых экспертов. Эти бывшие или действующие либералы хоть как-то влияют на реальную политику?

— С одной стороны, влияют — они пытаются минимизировать последствия вредных политических решений. А с другой стороны — нет, потому что не они формулируют эту политику. И даже не претендуют на это.

Трагикомическая роль

Ведь если бы они ее формулировали, то обсуждали бы такие вопросы, как, например, критически необходимое сокращение финансирования армии, безопасности и администрации. А это табу.

Их положение – трагикомическое. Специалисты, которые на рубеже нулевых и десятых готовили "Стратегию 2020" ("Концепцию долгосрочного социально-экономического развития РФ до 2020 года"), — это лучшие из лучших экономистов, других у нас нет. Ее составляли под Путина, под его возвращение в 2012 году, в надежде на авторитарную волну экономических реформ. Люди работали, предполагая, что это будет использовано, и делали все очень добросовестно. И что они видят? Им говорят: большое спасибо. Не просто "спасибо", а именно "большое спасибо", награждают орденами и медалями – и отправляют восвояси.

— Разве тех же примерно людей не призвали сейчас писать "Стратегию 2030" или как она нынче называется?

— И с зубовным скрежетом опять начинают писать. Сами говорят, что они уже все написали. А им в ответ — что сейчас политическая рамка другая, и не надо предлагать сокращение военных трат, но попробуйте внутри этого еще что-то придумать. Понятно, что это тупик, потому что ничего придумать нельзя. И человеческая добросовестность говорит, что не стоит с этим режимом сотрудничать. А служебная добросовестность, напротив, подсказывает, что раз начальство просит, то надо сделать, — а вдруг что-нибудь полезное проскочит. И по этому кругу все бегают уже не один год.

— Да, экономическая политика буксует, но зато политике внешней в новизне уж точно не откажешь. И решения тут принимаются на высшем уровне. Существуют ли какие-то эксперты по этим темам? Не люди ближнего круга, а именно профессионалы, допускаемые к нашему первому лицу?

— Какие-то, думаю, все же допускаются, но уж в этой сфере степень лояльности и недобросовестности экспертизы существенно выше, чем в сфере социальной и экономической политики. Если мнение эксперта противоречит задаче, то оно не учитывается. Думаю, эксперт, которого туда зовут, заранее пытается максимально подстроить себя под задачу, которую ставит начальство.

Они заразятся прежней бациллой

Что такое пренебрежение качественной экспертизой, видно на таком простом примере, как "поворот на Восток", поворот к Китаю. Сначала делают "поворот", а потом начинают удивляться тому, что получилось, и призывать синологов, чтобы рассказали, что такое Китай. И на выходе этот "поворот" оказывается совершенно искусственной конструкцией. Мы ведь сильно преувеличиваем возможности всех этих государственных машин. На самом деле все гораздо в большей степени подчинено импровизациям, появлению случайных людей, выдающих себя за знатоков, всевозможным импульсивным действиям.

— В 90-е годы эксперт, кажется, мог сказать Ельцину, что тот неверно поступает.

— Это были другие люди, совершенно с другой моральной конституцией. Если сравним Георгия Сатарова с нынешними людьми, находящимися на той же позиции. Или Юрия Батурина…

— Кстати, про них было точно известно, что они, хотя бы иногда, что-то рекомендуют Ельцину. Причем лично. А сейчас вы и сами говорите, что не знаете толком, кто дает экспертные советы Путину.

— Да, среда была информационно проницаема.

— У нас сложилась традиция: высшая власть в трудный час посылает какой-то сигнал экспертному сообществу, после чего эксперты хорошо или плохо ей помогают. Так было при Перестройке, при раннем Ельцине, при раннем Путине. А вот вообразим себе, что у нас верховное руководство осознает, что придется изменить систему. И вызывает к себе своих экспертов. Есть кого сегодня позвать? Таких, кто действительно мог бы помочь?

— Мне кажется, во-первых, что это сегодня нереалистичный сюжет. А во-вторых, если такое и произойдет, то эксперты, как это уже было в восьмидесятые, девяностые и нулевые, опять будут заражены бациллой экономического детерминизма и веры в автократию. Опять никто не будет настаивать на том, что сначала нужно менять политическую рамку, а уж затем заниматься всем остальным. И снова все, что будет касаться политики, они конвертируют исключительно в политическую технологию. И все это — ввиду пренебрежения гуманитарной, социальной и политической стороной дела — в который раз окажется малоэффективным и пойдет по знакомому порочному кругу.

Беседовал Сергей Шелин

источник: Росбалт

Последние материалы раздела

• 30 декабря 2016
  Диссертация Мединского как летучий голландец
• 30 декабря 2016
  Работа есть — денег нет
• 29 декабря 2016
  "Основной удар придется на московские и петербургские институты"
• 29 декабря 2016
  Советник Путина: Россию могут отключить от интернета
• 28 декабря 2016
  Драйверы инноваций

Обсуждение

Добавить комментарий

Обсуждение материалов доступно только после регистрации.

« к началу страницы