Дискуссии

« вернуться к списку

версия для печати

Исследовательский университет на гуманитарной почве

Ректор РГГУ Ефим Пивовар. Фото с сайта www.polit.ru 15 марта 2011 года проходят выборы ректора Российского Государственного Гуманитарного Университета. Среди кандидатов — нынешний ректор, член-корреспондент РАН, доктор исторических наук, профессор Ефим Пивовар. Пять лет назад, сразу после прошлых выборов, мы побеседовали с Ефимом Иосифовичем о вузе, в создании которого в 1991 г. он принимал активное участие и в который вернулся после некоторого перерыва, о стоящих перед вузом и его ректором задачах. Спустя пять лет нам показалось важным подвести итоги сделанного и поговорить о том, какие проблемы и задачи видятся из сегодняшнего дня. Интервью взял Борис Долгин.

Пять лет назад, уже после выборов ректора, но перед утверждением министерством мы беседовали о задачах, которые встали перед вами как ректором РГГУ. Что удалось сделать?

Для того чтобы сказать, что было сделано за пять лет, надо коротко вспомнить, что было пять лет назад. Передо мной стояло несколько задач, первая из них – это сохранение такого понятия, как Российский государственный гуманитарный университет. Была угроза, что это понятие просто исчезнет. Когда я сейчас это говорю, никто не понимает, о чём я говорю, – никто не заметил угрозы потери бойца, и слава Богу. Но такая задача стояла, и мне как ректору нужно было, мобилизуя весь потенциал вуза, наладить контакт, взаимоотношения с внешней средой. С управленческой средой, с образовательной средой, с профессиональной властью, с региональной властью – Москвой, с федеральными структурами; с профессиональной средой – союзами ректоров России и Москвы, с коллегами ректорами – не то чтобы соперниками, но людьми, работающими на том же поле.

Была задача выстраивания места вуза в ряду других высших учебных заведений. Это было сложно, поскольку вуз оказался в определенной изоляции. Но эта работа была сделана.

И сейчас, через пять лет, этот процесс остался в истории. Сейчас ректор РГГУ является членом Правления Российского Союза ректоров, членом Президиума Совета ректоров Москвы и Московской области, возглавляет научно-методический совет по истории Федерального института педагогических измерений…

Того, где готовят материалы для Единого государственного экзамена?

Да. И дело не только во мне, потому что сотрудники, профессора, проректоры возглавляют экспертные советы по целому ряду направлений: экономика, социология, история, политология, и это можно продолжать, поскольку картина очень широкая, и дорога уходит вдаль.

Нам удалось воссоздать потерянные связи с нашими региональными вузами, мы заключили договоры с коллегами не только из Москвы и Санкт-Петербурга, но из целого ряда регионов.

Это одно направление, которое заслуживает внимания. Второе – удалось сохранить потенциал нашего университета. Была такая пертурбация, что у многих в РГГУ было представление, будто пойдут какие-то кадровые чистки. Этого ничего не произошло. Ходили слухи, что новый ректор приведёт сюда десятки и даже сотни людей со стороны…

Потенциал сохранён и одновременно развивается, потому что у нас сейчас работают представители 40 академических институтов, помимо нашей собственной профессуры. Это уникально, я думаю, что такого нет ни в одном высшем учебном заведении Москвы. Это закладывалось еще до меня, но я это развиваю и поддерживаю, и мы достигли качественного результата. Ещё в годы Перестройки к нам начали приходить люди из академических структур, мы создали целый ряд учебно-научных центров, таких, как Институт высших гуманитарных исследований, потом – Институт восточных культур и античности и так далее, на базе которых эти люди стали работать.

То есть они получили возможность работать и со студентами.

Да, но за последние годы появился другой феномен: к нам стали возвращаться люди, которые по разным причинам уходили. Возвращаются профессора, которые были когда-то деканами, и молодые, которые закончили уже РГГУ. Это очень отрадный процесс.

Мы существенно расширили представительство зарубежных профессоров в нашем университете. Я имею в виду специалистов из Канады, Соединённых Штатов Америки, Китая, Германии, Испании, и так далее. У нас есть структуры, которыми руководят иностранцы. Не говоря уже о профессорах, которые читают лекции на разных языках.

Пять лет назад задачей, которую вы ставили, было восстановление идеи, с которой вы активно работали, когда Российский государственный гуманитарный университет только создавался, – системы стажировок студентов и преподавателей.

Это одна из черт более широкого понятия, которое мы называем "интернационализацией образовательной деятельности вуза". Мы включаем сюда целый ряд сюжетов, и, конечно, в этой области за пять лет много было достигнуто, хотя ещё есть резервы. Прежде всего, это, конечно, – максимальное расширение стажировок наших студентов за рубежом, включённое обучение, максимальное расширение поездок наших профессоров за рубеж и так далее. Это абсолютная свобода учёта кредитов, которые получают за рубежом наши студенты при возвращении.

Это и взаимное признание дипломов?

Да, но мы достигли большего, у нас уже есть реальные программы двойных дипломов. Мы уже дважды выдавали магистерские дипломы нашего вуза и одновременно дипломы магистров немецких вузов. Мы делаем такую же программу с французами, скоро наши выпускники будут дипломы получать. Мы открыли такую программу с венграми, ведём переговоры с англичанами, а помимо этого у нас уже есть дистанционное обучение с американцами и англичанами. Курсы слушаются здесь, а зачёты получаются там, или наоборот, и то же самое мы планируем с Мексикой.

Мало того, у нас появилось такое направление, как создание центров РГГУ за рубежом. Мы создали целый ряд представительств, которые помогают организовывать семинары, поездки. Мы уже два раза вывозили руководящий состав наших подразделений, один раз в Прагу, другой раз в Париж. Сейчас мы готовим такую поездку в Италию за счёт наших ресурсов.

Учебно-научные центры РГГУ будут заниматься преподаванием в вузах этих стран по их программам русской культуры, русского языка. Такие центры созданы в Пекине и в Мексике, там уже на постоянной основе работают наши сотрудники. Мы пока используем свои ресурсы, но рассчитываем на поддержку и со стороны государственных структур, бизнеса, спонсоров и т.п.

С Китаем это, наверное, зеркальный проект с открытым в РГГУ отделением Института Конфуция?

Отсюда и появилась эта идея. С Китаем не только зеркально, это именно в том самом вузе – Китайском университете международной экономики и внешней торговли (Пекин), с которым реализуется в РГГУ проект по Институту Конфуция.

Китайское руководство поддерживает эти проекты. А российское?

Китайское руководство, к счастью для Китая, имеет государственную структуру, которая эту работу реализует и поддерживает.

В России этим занимается очень много структур: этим занимается Россотрудничество, этим занимается Министерство иностранных дел, этим занимается фонд "Русский мир", в рамках СНГ есть Фонд гуманитарного сотрудничества. Мы со всеми этими структурами взаимодействуем и сотрудничаем, но китайский опыт несколько иной. Они работают не по созданию национальных центров, а по созданию центров в университетах зарубежных стран в паре со своими университетами. Этим у нас занимается только фонд "Русский мир", но он не может включать автоматически свои центры в учебный процесс. А мы хотели бы это делать. Такой модели у нас в России нет, а она нужна. Потому что одно дело – центр, где есть книги, есть возможность получить дополнительные знания, изучить русский язык, познакомиться с русской литературой, – это, конечно, важно. Но другое дело, когда наш профессор работает с их студентами на обязательной основе как часть общей учебной программы данного вуза. И не только со студентами этого вуза, но и со всеми, кто желает учиться, потому что в нашем Институте Конфуция есть не только группы, где наши студенты, но и другие, в которых обучаются все желающие, кто хочет изучать китайский язык и китайскую культуру. Эту модель мы тоже хотели бы реализовать, мне она кажется очень перспективной.

Кроме того, мы участвуем в программах привлечения наших эмигрировавших соотечественников. Такой проект мы, например, делаем с очень известным филологом Борисом Гаспаровым из Колумбийского университета, он у нас ведёт курс, а в США проводит кадровую работу в рамках проекта. Такие проекты можно назвать гуманитарным Сколково.

Сейчас стоит задача создания широких программ для иностранных студентов – не отдельных курсов, а именно полных программ дистанционного обучения. Кроме того, задача в том, чтобы любой выпускник Российского государственного гуманитарного университета в приложении к диплому имел такую часть, как стажировка или опыт обучения за рубежом, обучение на языках здесь и т.п. Этот вопрос решается, но резервы, безусловно, есть. Потому что обмены по межгосударственной линии небольшие, и если использовать только их, мы никогда на нужный уровень не выйдем.

Есть у нас и двусторонние центры. Они начали организовываться с момента формирования РГГУ, но за последнее время вуз создал в дополнение целый ряд новых. В дополнение к Итальянскому, Мезоамериканскому, Канадскому и др. мы открыли центр Бенилюкса, открыли Китайский, готовится к открытию Иберийский центр, который будет заниматься Испанией, Португалией, всем иберийским пространством, включая Латинскую Америку. Мы готовимся открыть ещё Польский и Ирландский центры.

В МГУ вы создали кафедру по изучению постсоветского пространства. Мы пять лет назад говорили о том, удастся ли настроить работу по изучению постсоветского пространства, взаимодействие с ним в РГГУ. Интересно конечно, и сотрудничество с Центральной Европой. Удалось ли продвинуться в этом направлении?

Да, бесспорно. В Московском государственном университете до сих пор действует кафедра Истории стран ближнего зарубежья. Она создавалась в 2004 г., когда понятие "ближнего зарубежья" было в большем ходу. Кафедра занимается историей этих стран.

Мы в РГГУ создали здесь сначала Центр, а потом кафедру постсоветского зарубежья, которая занимается и историей, и политологией, и международными отношениями, экономикой – такая междисциплинарная и межфакультетская структура. Эта кафедра активно работает по всем направлениям. Мы уже обучаем языкам стран постсоветского зарубежья: украинскому, азербайджанскому, грузинскому, литовскому, белорусскому, казахскому... Мы читаем страноведческие курсы по всем этим странам, выпускаем пособия, книги, организуем конференции и так далее.

Помимо этого мы создали ещё специальное управление, которое занимается не образовательной деятельностью, а организационно-методической и аналитической, и в этом сотрудничаем с постсоветским зарубежьем. Здесь и работа с нашими диаспорами и посольствами там, работа с диаспорами стран постсоветского зарубежья у нас – очень интересная форма. Ещё есть несколько инициатив, которые мы активно развиваем.

В рамках того же направления активизируем работу Общества дружбы Россия – Азербайджан, в 2008 г. меня избрали председателем его правления. Ещё у нас есть такая программа, как "Украинская инициатива". Мы издали по заказу Межгосударственного фонда гуманитарного сотрудничества первый учебник украинского языка для стран СНГ. Сейчас с нашим участием готовится такой же учебник белорусского языка для стран СНГ. Мы начали подготовку бакалавров и магистров по российско-украинским связям, открыли историческую магистратуру, магистратуру по международным отношениям, заключили договоры практически со всеми ведущими украинскими университетами, включая организацию летних и зимних школ, совместных научных работ, обмена студентами, преподавателями.

Удаётся ли преодолеть настороженность в среде части национальной интеллигенции?

Это долгий процесс, надо стремиться, чтобы эта настороженность рассасывалась. Рудименты ещё есть, но гораздо больше людей, которые ищут точки соприкосновения. У нас договор и с университетами Западной Украины, только что у нас был ректор из Черновцов, сейчас наш сотрудник поедет вести переговоры с университетом во Львов. У нас только что была делегация из Харькова.

Мы провели Первый форум ректоров гуманитарных университетов и деканов гуманитарных факультетов стран СНГ, на котором было представлено пять украинских университетов, это было в октябре прошлого года. Кстати, это тоже одна из форм интернационализации деятельности РГГУ.

Поскольку мы гуманитарный университет, то предложили создать площадку для встреч ректоров гуманитарных университетов, деканов гуманитарных факультетов разных стран. Первая встреча была с французами, она прошла в преддверии года "Россия – Франция" и имела три этапа: предварительная встреча, потом первый форум в Париже, мы издали его материалы на двух языках. Затем была встреча в Москве, сейчас готовится встреча опять во Франции. Такая же встреча была с немецкими нашими партнёрами в Берлине. В следующем году будет встреча в Москве. Затем была встреча ректоров и деканов вузов СНГ в Баку. Всё это проходит при поддержке Российского союза ректоров. Готовится такой форум с итальянцами: как вы знаете, сейчас идет год Италии в России и России в Италии.

Эта площадка – тоже одна из возможных моделей кооперации. Мы хотим, чтобы она стала постоянно действующей. Там очень много интересного, потому что есть общие цели и задачи у ректоров. Но дело не только в ректорах, дело в том, что это позволяет расширять и максимально использовать кооперацию вузов.

Теперь о Центральной Европе. На базе РГГУ действует Российская ассоциация украинистов. На ее международной научной конференции выступал посол Словакии (кстати, на украинском языке), приехал временный поверенный Польши. Мы приглашали и чехов, и венгров.

И мы будем расширять это сотрудничество не только на двухсторонней основе, потому что мы хотим создать многостороннюю магистратуру, чтобы выдавались два диплома, но в этом участвовали несколько стран. Допустим, Польша или Германия как партнёры будут привлекать студентов из Западной Европы, а мы как партнёры – из постсоветского пространства. Чтобы наши будущие магистры могли иметь опыт обучения даже не в двух местах, а в большем количестве. Ведь что такое двойная магистратура? Обычно это семестр обучения в стране-партнёре. Но помимо этого семестра могут быть краткие курсы, летние школы и в другом кампусе. В Германии, скажем, очень развита такая магистратура по восточно-европейским исследованиям. Мы могли бы сделать такое же направление, включая и постсоветское пространство – страны Балтии, Белоруссию, Украину, Молдову и так далее.

Пять лет назад мы говорили о запущенном к тому моменту Болонском процессе. Сейчас, вероятно, связанные с ним возможности и проблемы видны уже на практике. Как все это ощущается?

Переходный процесс еще не завершён – даже с точки зрения процесса набора. Если мы совсем уйдем от специалитета, кроме нескольких специальностей – это будет означать завершение ещё одной части переходного периода. Но это далеко не всё, потому что

необходимо, чтобы ведущие вузы получали больше мест на магистратуру.

Мы считаем, что получаем гораздо меньше, чем можем реализовать, учитывая наш потенциал. Я понимаю, что количество магистрантов расширяется, но все равно мы пока получаем крайне мало мест.

Бюджетные места и в бакалавриат, и в магистратуру – это очень болезненный вопрос. Возникает ощущение слишком сильно сужающейся воронки, невозможности продолжить обучение для части талантливых студентов?

Да, это очень обидно, а кроме того, это бессмысленно, потому что мы могли бы использовать наш потенциал для привлечения бакалавров не только из нашего вуза, и не только из Москвы, а из других городов. И даже из других стран, которые интересуются нашей тематикой. А мест пока очень мало. Я понимаю, что это переходный процесс, но думаю, что он должен получить качественное ускорение.

Вы уже немного об этом сказали, но все же: полностью ли реализованы возможности Болонского процесса в части обеспечения горизонтальной мобильности?

Мы принимаем кредиты, и наши кредиты тоже принимают, особенно после того, как мы стали выдавать совместные дипломы. Я считаю, что вопрос решён. Везде есть структуры, которые что-то контролируют в образовательной сфере, но это всё преодолимо. А что ещё не решено, так это переход самого профессорского сообщества на новую модель...

Взаимное признание степеней?

Нет, я имею в виду сам процесс, потому что новая образовательная модель предусматривает совершенно новую образовательную деятельность.

У нас десятки бакалаврских программ уже действуют, мы начали их пробовать еще в самом начале 1990-х. У нас 71 одна программа, и 40 из них – это специалитет. Десятки программ бакалавриата ещё не запущены. Хотя стандарты готовы, но их запуск предусматривает наличие не только стандартов, но всего перечня учебных программ и самой практики реализации этих программ.

Здесь большие изменения ждут не только студентов, но и преподавателей, потому что это коснется и содержания, и внутренней структуры профессорского персонала. Надо об этом думать. Я предполагаю, что мы создадим специальное управление по проблемам новой образовательной траектории, которое этим будет ещё более активно заниматься. Но и сейчас наши учебное и методическое управления этим занимаются очень пристально, потому что с сентября многое нужно запускать. Это готово на уровне теории, а на уровне практики – ещё не в полной мере. Мы сейчас ждём этой практики, без неё нельзя определить, насколько всё сделано добротно и качественно. Во-первых, бакалаврских выпусков не так много. Во-вторых, идёт и будет продолжаться процесс лицензирования. В-третьих, новая образовательная модель предусматривает то, о чём я всегда говорил, но это почему-то не всегда учитывается – необходимость экспериментов в области номенклатуры направлений.

Надо дать возможность создавать какие-то новые учебные программы бакалавриата, проводить эксперименты.

Потому что жизнь сама вносит коррективы. Нельзя заранее знать всё, что происходит на свете, нельзя всё, что происходит, внести в уже существующую номенклатуру направлений подготовки.

То есть давать возможность для создания нового, сначала в экспериментальном порядке, в порядке тестирования?

Да, проверить это на практике. С точки зрения подготовки новых программ пока это не очень реализуется – я говорю о гуманитарной среде.

Скажем, есть огромная гуманитарная информационная среда в Интернете, но нет кадров, которые могут быть экспертами по этой среде. Не хватает специалистов в области интернет-источниковедения, интернет-менеджмента в гуманитарной среде, чтобы давать адекватное описание и анализ интернет-ресурсов, предлагать инженерные решения по работе с интернет-средой.

Надо готовить кадры, которые будут специалистами в этой области: кадры историков, кадры политологов, кадры менеджеров – не только пользователей, но и тех, к кому можно обратиться за экспертизой этой среды. И дело не только в Интернете, это вообще информационная среда, она сейчас включает в себя коммуникаторы, планшеты, нет сомнения, что она обогатится и какими-то еще не найденными формами.

В РГГУ есть авторитетные научные школы. Какие-то их них уходят корнями еще в Историко-архивный институт – школа источниковедения, истории госучреждений, какие-то появились уже с созданием РГГУ – сравнительно– исторического языкознания, фольклористики, востоковедения… Насколько РГГУ занимается картированием этих своих наиболее сильных зон, насколько есть понимание, где самые международно конкурентоспособные сферы, как они поддерживаются?

Конечно, есть и понимание, и поддержка. Я считаю, что эту линию надо продолжать. Мы за последние годы работали в разных направлениях. Мы принимали библиотеки безвременно ушедших от нас выдающихся ученых – и продолжим эту работу.

Мы стремимся найти прорывные направления, особенно междисциплинарные, которые усиливают наши позиции. В качестве примера приведу программы по когнитивным технологиям. У нас создан Совет по этим технологиям, туда были включены наши лингвисты, психологи, специалисты по искусственному интеллекту, наши информатики, философы, историки – и мы уже создали структуру, которая признанна на мировом уровне. Были уже семинары с французскими когнитивистами, сейчас готовятся – с немецкими. В них участвуют представители Курчатовского института и других признанных центров. Важно, что здесь присутствует синтез разных областей гуманитарного знания, а также гуманитарного и естественнонаучного знания.

Мы создали общую для разных наших научных школ площадку ежегодных Гуманитарных чтений. Пять лет назад ее еще не было. Эта площадка стала признанным международным центром, в её наблюдательном совете каждый год работают руководители ведущих академических гуманитарных центров страны.

Мы всячески стремимся развивать наши передовые направления. И те, которые я назвал, и те, которые не назывались, – мы все-таки исследовательский университет. У нас, к примеру, очень сильное востоковедение. На базе Института восточных культур и античности проходил Международный конгресс ассириологов.

Активно развивается у нас социальная антропология – вместе с Институтом этнологии и антропологии под руководством академика Валерия Тишкова. Связь здесь и личностная (он возглавляет учебно-научный центр), и содержательная.

Конечно, изучение постсоветского зарубежья мы развиваем во всех направлениях.

Мы сейчас очень активно занимаемся компьютерной лингвистикой, будем создавать такую кафедру, уже вышли на какие-то позиции в этой связи. Я бы ещё назвал не очень раскрученное гуманитариями направление, но имеющее важную гуманитарную составляющую, – это защита информации. Причем не только с точки зрения криптологии, а с точки зрения более широкой – защиты персональных данных, защиты корпоративной информации и т.д., – тут наши ребята достаточно востребованы.

Вообще, очень много таких гуманитарных направлений, которые базируются на прикладной деятельности. Это документоведение, архивоведение, музеология с реставрацией памятников, это все сферы, связанные с журналистикой. Здесь у нас, помимо традиционных направлений – телевизионной, печатной, – специально выделена и интернет-журналистика.

Вы упомянули словосочетание "исследовательский университет". Наверно, РГГУ ставит задачу получения этого статуса?

С одной стороны, нам не нужен статус ради статуса, потому что мы себя так позиционировали с самых первых шагов существования университета – задолго до того, как вообще появился этот проект в Министерстве образования и науки.

РГГУ был первым, кто создал у себя научные подразделения?

Да, кроме МГУ, которому статус позволял это делать и раньше. Другое дело, что обычным вузам это не очень позволялось. Мы в начале 1990-х это создали, но уже потом, ещё до меня, во время аттестаций их приходилось "прятать".

Сейчас с этим нет проблем? Кажется, вузы не имеют права тратить на научные исследования бюджетные средства?

Вуз действительно не может создавать научные ставки, поэтому ставки должны быть учебно-научными. В этом проблема, но мы этот вопрос разрешили, хотя было трудно. Многие ученые пришли из академических учреждений, и они не понимали, почему должны менять статус, это был сложный процесс.

Со стороны министерства, государства есть понимание необходимости легализации научных ставок? Ведь это необходимо, если есть стремление, чтобы в вузы приходила наука?

Я не знаю, насколько есть понимание по тем вузам, которые получили статус национально-исследовательского университета. Но пока не получившие все равно должны заниматься образованием, а образование без науки в университете невозможно – профессор должен заниматься наукой. Вот главное, а не научные ставки как таковые.

Возвращаясь к статусу. Мы участвовали в конкурсах – и в первом, и во втором, и я думаю, что если будет объявлен ещё один конкурс, мы снова будем участвовать. Тут дело даже не столько в самом статусе, сколько в том, что именно побеждающие в этих конкурсах вузы рассматриваются как ведущие вузы страны.

А мы имеем основание считаться одним из ведущих вузов страны в нашей сфере – по количеству публикаций, по количеству людей, являющихся академическими учеными, известными в стране и в мире и т.д.

Поэтому мы считаем, что можем на статус претендовать. Но желающих и считающих так гораздо больше, чем тех, кто получит этот статус.

Нет ли здесь недооценки гуманитарной сферы, недостаточного понимания, что должно быть больше исследовательских университетов в этой сфере?

Это очень серьёзный и болезненный вопрос, имеющий несколько сторон.

С одной стороны, вне гуманитарной сферы прямые свидетельства исследовательского статуса видны почти невооружённым глазом. Есть изобретения, которые вводятся на практике; и не только министр или член правительства, но любой гражданин в любом уголке страны может понять, что это так. В гуманитарной сфере чаще всего это не так очевидно. Вторая сторона связана с тем, что крайне неразвита система фиксирования этих достижений: патенты, интеллектуальная собственность. Люди в инженерной, технической сфере – они как бы уже с высшим образованием, а мы в этом отношении только в начальной школе. Гуманитарии никогда не стремились к этому. Скажем, есть сфера, связанная с архивным делом, а я не знаю там ни одного патента или зафиксированного профессором изобретения, хотя наверняка их там делалось немало. Если они зафиксированы, то только не в патентном бюро. И таких сфер очень много.

Третья сторона заключается в том, что гуманитарии не всегда способны, а, может, не понимают необходимость объяснить обществу, в чём же, собственно говоря, польза от их деятельности, кроме того, что они увлечены наукой, получают от этого удовольствие и где угодно могут говорить о своей работе с азартом. Хотя многие в обществе давно привыкли к мысли, что у нас гуманитарный век, что гуманитарное образование важно. Но это пока стало лишь общим местом. Мы сами в этом повинны, так как не всегда можем это донести.

Есть ещё момент технократизма – и не только в России, а вообще в мире. Мне говорили ректоры-гуманитарии ряда стран, что общество недооценивает эту сферу. Так что это общая болезнь, и это всё надо учитывать.

А для того, чтобы все это преодолеть, надо работать по всем этим направлениям. РГГУ создал, к примеру, такую программу, которая называется "Институт гуманитарного сопровождения общественно значимых проектов". Надо внушать и доказывать, что любое решение на любом уровне – это гуманитарные технологии. Будь это экономическое решение, политическое и т.д. Оно должно сопровождаться анализом того, что было – у нас, у других, что было в других сферах. Это как любая технология. Как есть технология производства пластмасс, так есть и технология принятия управленческих решений. Они все имеют гуманитарные проявления и гуманитарные последствия. И научно-техническая революция имеет также гуманитарные аспекты и гуманитарные последствия.

Это одна сторона, а другая заключается в том, что нужно предлагать какие-то пути решения, которые могут быть восприняты. Если будет решение о модернизации, но не будет практики образования в данной области, ничего не случится.

Можно ли найти в гуманитарно-социальной сфере те участки, где есть возможность выходить на какие-то инновации, создавать проекты или инфраструктуру для их поддержки, работать в сотрудничестве с институтами развития – РВК, Роснано, Сколково?

Нам бы хотелось, чтобы сотрудничество было более эффективным. Оно есть, но спорадическое, а нам хотелось бы, чтобы оно было институционализированным. Это первое.

Второе: любое решение предусматривает такие площадки, на которых обсуждают подобные вопросы. Привлечение профессоров, преподавателей Российского государственного гуманитарного университета в качестве экспертов – это постоянно действующий, не прекращающийся процесс на разных уровнях. Мы этому рады, мы этим гордимся. Но это индивидуально, а если и связано с работой РГГУ в целом или институцией внутри РГГУ, то ситуативно. Хотелось бы, чтобы сотрудничество в этой сфере было постоянным – на уровне создания базовых центров. Мы готовы быть постоянно действующей дискуссионной площадкой, у нас есть несколько таких структур. Но я считаю, что здесь резервов гораздо больше, чем реальных шагов. Делать это именно на базе Российского государственного гуманитарного университета, а "не гостями на чужой свадьбе" – это пока задача.

Скоро апрель, 20-летие образования Российского государственного гуманитарного университета.

Сама юбилейная дата исторически совпала с целым рядом других событий, которые ее немного микшируют. Формально Российский государственный гуманитарный университет был создан 27 марта 1991 года, было распоряжение правительства России (на тот момент его возглавлял Иван Силаев). Но уже второй раз это дата перевыборов ректора. 28 марта кончается срок моих полномочий. Кроме того, Российский государственный гуманитарный университет возник на базе МГИАИ, а МГИАИ возник как институт в 1930 году. Нас поздравил с этим юбилеем президент страны.

Нельзя забывать и о том, что мы находимся в здании Народного университета им. А.Л. Шанявского. И его годовщины – наши годовщины. В 2012 будет столетие этого здания. Это совпадает с юбилеем Музея имени Пушкина, а в наших стенах находится его филиал – музей имени Ивана Цветаева, и мы тоже обязательно будем это событие отмечать. Мы уже создали оргкомитет по празднованию этого юбилея.

Но, конечно, 20-летие Российского государственного гуманитарного университета мы будем отмечать обязательно. Это мы будем делать в апреле, вместе с традиционно проходящими днями выпускников. Мы считаем, что работа с выпускниками – это важное наше направление на будущее, мы часто об этом задумывались, и хотим активно этим заниматься. Будет ряд мероприятий, связанных с этим событием. К тому же мы хотим, и мне очень стыдно, что у нас до сих пор этого нет, создать музей РГГУ. У нас огромное количество музеев, но музея самого РГГУ у нас нет – и это упущение мы ликвидируем. Как раз к 20-летию хотим открыть нашу первую экспозицию.

Ещё со времён Историко-архивного института или с 1991 года?

Полностью. Там будет три составляющих: музей университета им. Шанявского, музей МГИАИ и музей РГГУ.

20 лет – это очень интересный срок. Это срок, который позволил части тех, кто поступил в год основания Российского государственного гуманитарного университета, стать докторами наук, профессорами и даже войти в руководство университета.

Один из кандидатов в ректоры – Павел Шкаренков – был студентом самого первого курса Историко-филологического факультета.

Совершенно верно, но он поступил еще в 1991-м, потому что он учился в двух программах. Поскольку я отвечал за приёмную кампанию, я это помню. Тогда как раз появилась бакалаврская программа, и он был одним из первых, кто ее на себе опробовал. Да, он уже профессор, доктор наук. У нас есть выпускник — его одногодок, который является проректором университета.

Да, Андрей Николаев.

И это очень знаково. Сейчас мы говорим о двух людях, а если посмотреть, то выпускников Российского государственного гуманитарного университета всё больше становится в наших стенах, да и во всей гуманитарной сфере – и это очень приятно.

Каковы ближайшие задачи, чего бы вы хотели для Российского государственного гуманитарного университета в ближайшие пять лет?

Мы хотим подтверждения нашего статуса как одного из ведущих центров гуманитарного образования и знаний в России. Мы хотим, чтобы наши лидирующие позиции сохранялись и развивались. Это наша главная задача. Наш университет уникален тем, что в нём представлены все фундаментальные гуманитарные программы, значительная часть программ социального знания, часть прикладного гуманитарного знания, а также программы на стыке гуманитарного и негуманитарного знания. Но некоторые области у нас ещё, к сожалению, не вполне реализованы. Например, подготовка по гуманитарной экологии – это одна из моих не реализованных пока задач. У нас есть курсы социальной экологии, но у нас нет программы экологии как направления подготовки. Уверен, что нам нужно расширить некоторые программы по истории искусства, добавить сюда еще одну строку – изящные искусства. Это еще одна область, которая у нас может быть реализована. Мы рассчитываем, что социальная антропология и этнология, которая пока не признана как направление подготовки, будет оформлена полноценно.

Нам нужно обязательно проводить работу по повышению качества подготовки, особенно в наших региональных подразделениях, и максимально расширять дистанционную форму обучения. Мы сейчас создаём несколько новых студий и будем это продолжать. Есть очень большие резервы по интернационализации образовательного процесса, хочется довести это до нового этапа развития. Крайне важно расширить наше участие в грантах, во всех научных программах, в создании инновационных площадок гуманитарного образования и знаний, малых предприятий при вузе, расширении возможностей для студентов получить дополнительную квалификацию, чтобы усилить их конкурентоспособность на рынке труда. Усилить работу с работодателями и выпускниками РГГУ, чтобы более эффективно сориентировать наши программы на потребности рынка, и получать заказ от работодателя на наших выпускников.

По сути дела – включить их в процесс планирования образования?

Совершенно верно. Причем и в контроль качества подготовки выпускников – это будет наиболее эффективно. Нам надо создать не то чтобы кадровую службу, кадровое агентство, а хотя бы по заказу этого сообщества выпускников-работодателей корректировать подготовку.

Понятно, что занятие наукой и образованием – не самое прибыльное занятие.

Мы расширяем при университете сеть малых предприятий как возможность дополнительного заработка для студентов и выпускников.

То есть заработок студентов без отрыва от учёбы и с использованием профессиональных навыков?

Да, и привлечение студентов и выпускников в стены вуза. Я понимаю, что социальная практика предлагает нашим выпускникам часто лучшие возможности в части социализации. Это реальность, и это очень хорошо, это говорит о качестве образования.

Но и вуз не может стареть, вуз – это сообщество студентов, молодых преподавателей и опытных профессоров и доцентов.

Самовоспроизводящееся сообщество.

Да, и самовоспроизводство крайне важно. Я не могу сказать, что мы достигли абсолютного успеха, но необходимо как можно больше привлекать в разной форме студентов, аспирантов в наш вуз. Мы создали целую сеть внутривузовских грантов: это и для публикации монографий, и аспирантские гранты, студенческие, для кандидатов и молодых докторов наук. И мы это обязательно будем продолжать, потому что

надо стимулировать научную работу и вообще приток молодежи, иначе вуз просто обречён на неудачу.

Ефим Иосифович Пивовар — представитель известной школы количественных методов в исторических исследованиях (И.Д. Ковальченко, В.З. Дробижев и др.). В 1986 – 1996 гг. он работал в МГИАИ-РГГУ деканом Факультета архивного дела, проректором по науке, заведующим кафедрой отечественной истории новейшего времени. Впоследствии Е.И. Пивовар вернулся на родной для себя Истфак МГУ (замдекана, завкафедрой Истории стран ближнего зарубежья), работал в авторитетных научных изданиях и методических структурах. С 2006 года — ректор РГГУ.

источник: Полит.Ру

Последние материалы раздела

• 30 декабря 2016
  Диссертация Мединского как летучий голландец
• 30 декабря 2016
  Работа есть — денег нет
• 29 декабря 2016
  "Основной удар придется на московские и петербургские институты"
• 29 декабря 2016
  Советник Путина: Россию могут отключить от интернета
• 28 декабря 2016
  Драйверы инноваций

Обсуждение

Добавить комментарий

Обсуждение материалов доступно только после регистрации.

« к началу страницы