Интернет-портал интеллектуальной молодёжи

http://ipim.ru/discussion/829.html (версия для печати)

Дискуссии

Количество не переходит в качество

Заместитель директора Института гуманитарных историко-теоретических исследований ГУ-ВШЭ Андрей Полетаев. Фото с сайта www.strf.ru Справка STRF:
Полетаев Андрей Владимирович, заместитель директора Института гуманитарных историко-теоретических исследований ГУ-ВШЭ, профессор кафедры практической философии ГУ-ВШЭ, главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН, доктор экономических наук

Гуманитарные и социальные исследования, в отличие от исследований в области естественных и технических дисциплин, имеют национальную специфику. По сути это означает, что вопросы в данной области мы должны решать прежде всего сами, заграница тут не поможет. Обладает ли Россия достаточным потенциалом в сфере социальных и гуманитарных наук? Этот вопрос STRF.ru адресовал Андрею Полетаеву, известному специалисту в области социологии знания.

Вопрос о том, сколько исследователей занято в области социальных и гуманитарных наук, очень деликатный. Строго говоря, ни в одной стране мира не смогли бы с лёгкостью на него ответить. Всегда возникает проблема, включать ли в число учёных университетских преподавателей, и если да, то в какой мере. В советское время её решали следующим образом: учёным считали любого, кто преподаёт в вузе. В современной России другая крайность: учёный — это человек, который занимает какую-либо научную должность в НИИ (академическом, вузовском или отраслевом). Если всех работающих по совместительству и по договорам пересчитать как штатных сотрудников, то получится, что сейчас в общественных науках заняты 24-25 тысяч исследователей (в эквиваленте полной занятости), в гуманитарных науках — 14-15 тысяч.

Достаточно ли у нас исследователей, чтобы охватить все российские проблемы в области социального знания?

— За последние десять лет число исследователей в общественных науках увеличилось на 30 процентов, а в гуманитарных науках — на 70 процентов. Но в расчёте на 10 тысяч жителей России всё ещё приходится порядка 20 обществоведов и гуманитариев, по этому показателю мы занимаем одно из последних мест в мире, опережая страны вроде Китая, Мексики и Румынии. В странах Организации экономического сотрудничества и развития референтная цифра — 40-50. Но я не думаю, что гуманитарных и социальных проблем в России меньше, чем в развитых странах. Оставим пока в стороне качество работ наших гуманитариев и обществоведов, даже чисто количественно учёных этого профиля у нас очень мало. И при нынешних темпах роста численности гуманитариев и обществоведов мы ещё очень долго будем идти до необходимого уровня.

Где именно наблюдается наибольший рост исследователей: в академической, отраслевой или вузовской науке?

Почти весь этот рост произошёл за счёт сектора высшего образования. Число же исследователей в Российской академии наук медленно, но верно сокращается. На мой взгляд, это хорошо, ведь так формируется нормальная структура взаимодействия науки и образования. Во всём мире университеты занимаются не только образовательной, но и научной деятельностью. К сожалению, в силу традиции наши вузы, как исследовательские организации, всегда были очень слабыми. В значительной мере они до сих пор остаются таковыми.

На 10 тысяч жителей России приходится порядка 20 обществоведов и гуманитариев. По этому показателю мы занимаем одно из последних мест в мире, опережая страны вроде Китая, Мексики и Румынии

Исследования в РАН всегда были уровнем выше. Но попытки "приклеить" образовательную деятельность к Академии наук провалились — она не хочет этим заниматься. Надо понимать, что РАН — это искусственное образование. Соединение секторов исследований и образования возможно только в вузах.

Система финансирования исследований в России сейчас меняется. Затрагивает ли этот процесс сферу социальных и гуманитарных наук?

— Надо понимать, что во всех странах, включая Россию, большинство исследований в области социального и гуманитарного знания финансируются за счёт общественных денег, следовательно, общество признаёт, что такие исследования необходимы. В России в последние десять лет их финансирование растёт, как его ни меряй — как долю в ВВП, в условных постоянных ценах, в долларах… Но уровень финансирования просто несопоставим с западным. На общественные и гуманитарные науки мы тратим меньше четырёх процентов всех средств, ежегодно выделяемых на науку: 2,3 процента — на общественные дисциплины и 1,3 процента — на гуманитарные. Но это же вообще уровень статистической погрешности! В микроскоп не разглядишь, сколько денег у нас выделяется на социальные и гуманитарные дисциплины.

При этом понятно, что внебюджетные источники финансирования в социальных и гуманитарных науках практически отсутствуют. 99 процентов денежных средств, которые идут на гуманитарные науки, — это государственные деньги. В общественных науках этот показатель лишь немного ниже — 91 процент.

По числу учёных социология оказалась одним из явных аутсайдеров среди общественных дисциплин. Почему? Ведь у нас практически каждую неделю проводится тот или иной социологический опрос.

— К сожалению, многие не понимают, что к научной деятельности, то есть деятельности в сфере исследований и разработок, не относятся маркетинговые исследования, изучение общественного мнения и консалтинг (экономический и политический). Многочисленные центры изучения общественного мнения и политического анализа, существующие в нашей стране, исследовательскими учреждениями не являются и в статистику науки совершенно обоснованно не попадают.

На общественные и гуманитарные науки мы тратим меньше 4 процентов всех средств, ежегодно выделяемых на науку: 2,3 процента — на общественные дисциплины и 1,3 процента — на гуманитарные. Но это же уровень статистической погрешности! В микроскоп не разглядишь, сколько денег у нас выделяется на социальные и гуманитарные дисциплины

Важная характеристика качества научных исследований — индекс цитирования, который, в частности, рассчитывается на основе баз данных Thomson Scientific. Кто из российских обществоведов и гуманитариев лидирует по этому показателю?

— Индекс цитирования (кстати, это неправильный перевод; на самом деле это индекс ссылок), по идее, должен давать картину представленности наших исследователей в зарубежных научных изданиях. Однако данными этой базы надо пользоваться с большой осторожностью. Например, из 2210 публикаций по социологии 2161 появилась на страницах русского журнала "Социологические исследования", номера которого за 1993—2007 годы включёны в Thomson Scientific. Точно так же обстоит дело со статьями по философии (из 661 указанных работ только 72 появились в зарубежных изданиях) и истории (1228 против 173). В экономике, скажем, ситуация иная: из 589 статей русских авторов целых 379 были напечатаны в зарубежных изданиях.

Экономисты показали и самые лучшие результаты по числу ссылок. Больше половины работ по этой тематике имеют хотя бы одну ссылку, остальные — по две и больше. В то же время внимание западных историков привлекли только 34 статьи российских учёных. Философы вообще оказались практически незамеченными: две публикации имеют по одной ссылке и ещё одна — пять.

Кстати, с зарубежными журналами тоже не всё так просто. Например, львиную долю российских исторических статей за рубежом опубликовал Cahiers du Monde russe, которым руководит имеющий русские корни Владимир Берелович. Точно так же основная часть "зарубежных" философских публикаций появилась в Studies in East European Thought благодаря усилиям его редактора Эдуарда Свидерского. Если у философов и историков есть специальные зарубежные журналы, посвящённые России, то у социологов такого издания нет. Лучше всего дела идут опять-таки у экономистов. Представители отечественной экономической науки печатались в 92 заграничных журналах, хотя и посвящённых в основном проблемам постсоветской экономики, — Europe-Asia Studies, Post-Communist Economies, Post-Soviet Geography and Economics и т.д. (50—60% всех публикаций). Но, кроме того, российские работы были замечены в очень авторитетных математических журналах, которые так или иначе имеют отношение к экономике, например, International Journal of Game Theory, Journal of Mathematical Economics.

Почему в западных научных изданиях так мало работ наших гуманитариев?

— Потому что большинство исследований в области гуманитарных наук имеют национальную специфику. Понятно, что в Швеции будут заниматься в первую очередь шведской литературой, а в России — русской литературой и русской историей. Естественно, что и публикации будут появляться в тех международных журналах, которые посвящены именно этой стране.

Конечно, в международных журналах по "россиеведению" наших учёных могло бы быть на порядок больше. Сегодня в них представлены в основном западные слависты и русисты. Во многом это объясняется тем, что наши учёные недостаточно хорошо владеют иностранными языками, а в гуманитарных дисциплинах, в отличие от естественно-научных, принято писать хорошо, выразительно. Людей, которые на таком уровне владеют иностранным языком, у нас, конечно, единицы. Потенциально их число могли бы пополнить те, кто учился и работал на Западе, а потом вернулся в Россию. Но таких, к сожалению, практически нет.

Плюс ко всему, в гуманитарных науках необходимо преодолевать этакий обоюдный снобизм, оставшийся ещё с советских времён. На Западе русисты считают, что мы тут ничего не понимаем, а наши гуманитарии думают, что совершенно несущественно, что они там про нас пишут, потому что они ничего про нас не знают.

В общественных науках ситуация немного лучше. Во-первых, они всё-таки более интернациональны, чем гуманитарные, хотя и в них хватает национальной специфики. Например, различаются проблемы стран с переходной экономикой и развитых стран. Во-вторых, тексты в общественных науках более техничные, обществоведам достаточно просто хорошего знания языка, чтобы их статьи принимали в иностранных журналах. Наконец, среди обществоведов есть некоторое количество людей, которые сознательно работают на западный рынок. Они хотят, чтобы их знали за рубежом, общаются с иностранными коллегами, выезжают на конференции, работают в качестве приглашённых профессоров в североамериканских и европейских университетах и так далее. Это, как правило, те, кто учился на Западе и достаточно хорошо знает язык. В экономике их человек 30-40, не больше (в основном из Российской экономической школы и Высшей школы экономики), в социологии и того меньше.

В гуманитарных науках необходимо преодолевать этакий обоюдный снобизм, оставшийся ещё с советских времён. На Западе русисты считают, что мы тут ничего не понимаем, а наши гуманитарии думают, что совершенно несущественно, что они там про нас пишут, потому что они ничего про нас не знают

Вообще же, проблема непредставленности российских учёных в международных журналах отчасти связана с малочисленностью наших обществоведов и гуманитариев, отчасти — с их разрозненностью. Сохраняются барьеры между Академией наук и вузами. Плохо налажен обмен информацией — я совершенно не знаю, что делается, например, в Томске. К тому же научные конференции в России очень часто проводятся по кулуарно-сектантскому принципу: свои участвуют, а остальные — нет. На мой взгляд, это проблема научного сообщества гуманитариев и обществоведов. Именно оно устанавливает внутренние правила и нормы, по которым его члены должны жить. Если бы оно оценивало работу исследователей и по количеству их публикаций в иностранных изданиях, многие хотя бы попытались это сделать. Пока же некоторые наши учёные просто не хотят напрягаться, ведь публикация научной статьи в престижном зарубежном издании это очень длительный и трудоёмкий процесс. Например, на то, чтобы в одном из зарубежных научных журналов была напечатана моя последняя статья, я потратил два года и успел проклясть всё на свете.

Публикации в западных журналах скорее важны для более молодых людей, которые делают себе имя, устанавливают знакомства, связи в научном обществе. А люди постарше думают: "Что я буду мучиться два года из-за какой-то статьи — мне её тут за два месяца напечатают, и все про неё будут знать".

Но считается, что в науке подобная замкнутость неизбежно приводит к деградации...

— Трудно говорить о прогрессе или деградации социальных наук, потому что в советское время у нас их просто не было. Например, не было как таковой экономической науки — была политэкономия, которая фактически представляла разновидность идеологии в её приложении к экономике. Экономическая наука в современном её понимании стала развиваться у нас только 20 лет назад. А политология, социология? Их просто не существовало.

Вполне почтенные и давно существовавшие у нас науки, такие как филология и лингвистика, сейчас находятся в некотором упадке. У нас были действительно великие учёные — Гаспаров, Аверинцев, Топоров. К сожалению, им на смену так никто и не пришёл. И не придёт, если мы сейчас не решим проблему потенциальной утечки мозгов. На мой взгляд, сегодня это одна из главных проблем. Утечки "признанных" мозгов у нас давно нет, все, кто хотел уехать, — уехали в 90-х годах. Сегодня уезжают молодые люди, которые едва закончили вуз, имеют большой потенциал, но не успели даже стать учёными. Понимаете, не так много нужно для того, чтобы обескровить нашу науку. Сто человек в год — и всё. Конечно, у нас есть молодые, подающие надежды исследователи, но если их станет ещё больше, будет только лучше.

Альфия Булатова

источник: STRF