Интернет-портал интеллектуальной молодёжи

http://ipim.ru/discussion/1926.html (версия для печати)

Дискуссии

Молодые учёные против закона о госзакупках

Cтарший научный сотрудник биологического факультета Московского государственного университета, кандидат биологических наук Алексей Пенин. Фото с сайта www.strf.ru Справка STRF.ru:
Дмитриев Сергей Евгеньевич, старший научный сотрудник НИИ физико-химической биологии им. А. Н. Белозерского, Московский государственный университет, кандидат биологических наук.
Пенин Алексей Александрович, старший научный сотрудник биологического факультета Московского государственного университета, кандидат биологических наук.
Логачёва Мария Дмитриевна, научный сотрудник НИИ физико-химической биологии им. А. Н. Белозерского, Московский государственный университет, кандидат биологических наук.
Рубцов Алексей Николаевич, старший преподаватель физического факультета Московского государственного университета, доктор физико-математических наук

Молодые учёные обратились к президенту страны с открытым письмом. Они просят устранить бюрократические препоны, не позволяющие эффективно заниматься наукой в России. Инициаторы письма – Сергей Дмитриев, Алексей Пенин, Мария Логачёва и Алексей Рубцов – рассказали STRF.ru, почему 94-ФЗ неприменим в сфере научных исследований и какие условия необходимы для нормальной работы.

Вы просите президента "инициировать изменение законодательства в части, касающейся расходования средств, выделяемых на развитие науки". Судя по тексту письма, вам известно, что Дмитрий Медведев уже поручил правительству подготовить к 1 апреля новую редакцию 94-ФЗ, и такая работа ведётся. Почему вы всё-таки решили обратиться к президенту?

Сергей Дмитриев: Мы не видим подвижек и конкретных шагов, которые освещались бы в СМИ. Нет прозрачности в работе: хотелось, чтобы где-то были выложены и постоянно обновлялись материалы, по которым можно было бы судить, как идёт подготовка нового законопроекта или внесения изменений в действующий 94-ФЗ. Мы не знаем, какие люди этим занимаются. Не исключено, что они очень далеки от науки.

Открытое письмо должно вызвать общественный резонанс, и он уже есть. Мы выложили текст в интернете, и молодые учёные нас поддержали: только за первые два дня собрано 500 подписей, а сегодня их уже более 2 тысяч.

Мы не можем работать в рамках 94-ФЗ и заинтересованы в том, чтобы в новую редакцию закона были внесены такие изменения, которые решили бы наши проблемы.

Какие именно?

Алексей Пенин: Сразу отмечу, что мы говорим о небольших проектах, выполняемых коллективами из 5–10 человек на средства, полученные в результате открытого конкурса. Разумеется, ослаблять контроль за расходованием средств, выделяемых на проведение научных исследований другими – внеконкурсными – способами, ни в коем случае нельзя, возможно, его следует даже ужесточить. В 94-ФЗ есть три основные проблемы, которые волнуют существенную часть руководителей таких проектов. Первые две – это невозможность участия в некоторых конкурсах (ФЦП "Кадры", "Исследования и разработки") нескольких коллективов из одной организации и демпинг со стороны неквалифицированных исполнителей. Выглядит несколько странно, когда по всей биологии от крупного университета или института может быть подана только одна заявка на группу под руководством доктора или кандидата наук. Победить в таком конкурсе может не известный коллектив, имеющий хороший задел по предлагаемому исследованию, а группа, снизившая цену в 5–6 раз, при очень плохой научной составляющей проекта. Эти проблемы, судя по всему, собираются каким-то образом решать в новой редакции закона.

О третьей проблеме – проведении закупок по уже выигранным конкурсам, будь то РФФИ и РГНФ, программы Минобрнауки, – практически не говорят. С введением Минэкономразвития с февраля нынешнего года новой номенклатуры все закупки фактически должны проводиться по тендерам. Формально организация может провести закупку по одному коду без использования конкурсных процедур на сумму до 100 тысяч рублей в квартал. Однако, например, все реактивы отнесены к одной позиции номенклатуры. В результате исследователям из любой крупной организации предлагается обеспечить срочные закупки, ограничиваясь этой суммой на все проекты. И если кто-то до вас, работая по совершенно другим проектам, но в той же организации уже успел исчерпать этот лимит, то любая следующая закупка вне зависимости от суммы будет проводиться с использованием конкурсных процедур.

Тендеры добавляют минимум полтора-два месяца к сроку поставки реактивов. Раньше этот срок составлял для отечественных реактивов дни, если фирма находится в том городе, в котором производится закупка, и минимум месяц-полтора для импортных реактивов, не находящихся на складах фирм. Теперь исследователи часто оказываются в ситуации когда, получив промежуточный результат эксперимента и поняв, какие реактивы им нужны для его продолжения, они вынуждены месяцами ждать их поставки.

Кроме того, тендерные комиссии работают очень неповоротливо, подготовка документации часто растягивается на месяцы. Причём во многих организациях большая часть забот по проведению тендера ложится на конечных исполнителей, а не на технические службы, как, казалось бы, должно быть. То есть вместо того чтобы заниматься научно-исследовательскими работами, учёные вынуждены тратить время на оформление бумаг.

Мария Логачёва: Приведу такой пример: российский исследователь открывает свежий номер научного журнала по своей теме и видит там статью, полностью или почти полностью повторяющую то, над чем он работал. Иначе говоря, группа зарубежных учёных успела сделать то же самое, чем занимались российские исследователи, и опубликовать результаты раньше. А происходит это в том числе и из-за разницы в сроках поставки реактивов. То, что американский или европейский исследователь получает через два дня, российский учёный – через два–три месяца. Такая ситуация означает, что работа для отечественной науки сделана впустую, хотя отчёт о целевом (в соответствии с ФЗ-94) расходовании средств написан и даже принят. Разумеется, можно заняться никому не интересной областью, но польза от такого выбора более чем сомнительна. К тому же некоторые реактивы за то время, пока их нам доставляют, портятся, так как у многих из них срок годности составляет три месяца или менее.

И ещё один важный момент. Поскольку при существующей системе закупок основным критерием является цена, мы можем получить реактив недостаточно высокого качества. К сожалению, далеко не все характеристики можно точно указать в техзадании – до начала эксперимента невозможно определить, как тот или иной фермент будет работать, от каких именно физико-химических свойств зависит то, что у одного производителя он работает лучше, а у другого – хуже. Торговую марку мы указывать не имеем права. Если в новой редакции закона будет предусмотрена такая возможность, это снимет часть проблем, хотя и не решит проблемы со сроками поставки.

Несколько слов о номенклатуре. Прежняя была более детализированной, и мы могли хотя бы ферменты или соли разнести по разным позициям. Сейчас они объединены в одну группу: "химические вещества…" И все эти разнообразные реактивы одна организация может покупать без тендера только на 100 тысяч рублей. А сложные, высокоочищенные соединения очень дорогие. Например, в прошлом году я оплатила счёт из своего гранта на 40 тысяч рублей за один грамм вещества. Так что в любой более-менее крупной и активно работающей организации лимит в 100 тысяч очень быстро будет исчерпан.

Сергей Дмитриев: Как ни парадоксально,

94-ФЗ способствует возникновению фиктивных фирм.

Недавно мне рассказали такую историю: один институт решил купить микроскоп с заданным набором параметров и хорошей оптикой у конкретной западной фирмы. Сотрудники лаборатории этого института написали заявку, указали в техзадании параметры. Заявка была выложена на официальном сайте госзакупок, объявлен тендер. Мгновенно появилась другая фирма, которая предложила микроскоп втрое дешевле, а по параметрам якобы даже лучше. Но оказалось, что эта фирма пошла на фальсификацию, попытавшись продать китайский микроскоп, у которого половина параметров хуже, чем у западного. Сотрудникам лаборатории только через суд удалось доказать, что первоначальный вариант лучше. В итоге они смогли получить своё – примерно через полгода, потратив кучу времени и нервов. А теперь представьте себе, что такая ситуация касается не уникального прибора, а буквально обычного, даже самого дешёвого, реактива.

Облегчают ли проведение исследований центры коллективного пользования (ЦКП), где есть, например, те же самые микроскопы?

Мария Логачёва: У нас в МГУ есть несколько центров коллективного пользования, скажем, Центр электронной микроскопии. Туда действительно может прийти любой исследователь со своими образцами. Казалось бы, нет необходимости каждой группе учёных покупать электронный микроскоп. Но такие центры существуют далеко не для всех видов деятельности. Некоторые из них открыты формально – оборудование закуплено, но по тем или иным причинам работа их неоптимальна. Да и не всякое оборудование может быть использовано в режиме ЦКП.

Алексей Рубцов: Я хоть и теоретик, но достаточно хорошо понимаю проблемы с оборудованием, которые возникают у моих коллег-экспериментаторов. У меня они тоже есть – связанные с закупкой компьютерной техники.

Хотелось бы расставить акценты. Центры коллективного пользования нужны. Но всё-таки основной элемент фундаментальной науки – это научная группа, состоящая обычно из 5–10 человек. И у этой группы, конечно, должны быть свои ресурсы, которыми она распоряжается. Группа производит научный продукт – статьи в хорошо цитируемых научных журналах.

Если вы спросите учёных, занимающихся фундаментальной наукой: "Что вы хотите вместо ФЗ-94?", то многие ответят: "Мы хотим, чтобы нас оценивали по распространённым в нашей среде критериям, а не по каким-то странным меркам, принятым в нынешнем законодательстве.

Чтобы деньги нам давали по нашей квалификации и по актуальности тематики предлагаемых исследований. И чтобы отчитывались мы нашим научным продуктом: статьями, если надо – патентами, участием в конференциях и тому подобным. В остальном, уважаемые власти, дайте нам свободу! Мы квалифицированные, умные, образованные люди. Мы сами знаем, как оптимально потратить выигранный по конкурсу грант, поскольку должны будем предоставить научный отчёт, за качество которого спросят именно с нас".

Конечно, нечистоплотные люди могут найтись и среди учёных. Но принцип, который мы предлагаем, государству обойдётся дешевле, чем организация ненужных, убивающих науку бюрократических процедур.

Научные критерии – качество статей и журналов для публикации. Важнейший критерий – цитируемость статей учёных из данного коллектива. Достаточно важный критерий – известность людей в той или иной области науки. Всё это худо-бедно сделано в РФФИ. Система оценок этого фонда не лишена недостатков, но вполне разумна. Сейчас она, к сожалению, вытесняется навязываемой нам системой распределения денег сверху, а средства РФФИ уменьшаются.

Что вы подразумеваете под распределением денег сверху?

Алексей Рубцов: Когда денежные средства фактически оказываются под контролем начальников того или иного уровня. Подразумевается, что деньги будут спускаться по цепочке ко всем научным работникам. Однако ничего такого обычно не происходит.

Можете ли сформулировать конкретные предложения по устранению отмеченных проблем?

Сергей Дмитриев: Именно конкурсное финансирование является правильным. И ещё хочу подчеркнуть:

не нужно устанавливать двойной контроль за тратой денег, уже полученных по конкурсу. Достаточно контроля, осуществляемого грантодателями.

Алексей Пенин: Вероятно, большую часть денег на фундаментальную науку было бы логичнее распределять с помощью нескольких фондов, проводя открытые конкурсы. В принципе, можно было бы поставить в прямую зависимость размер вознаграждения аппарата фондов от достигнутых показателей, чтобы создать конкуренцию за качество поддержанных проектов. При этом ответственность за результат и за трату денег должна лежать на руководителе коллектива, получившего грант. Его нужно оценивать по научным достижениям. Если руководитель группы не предоставляет результаты по полученному гранту, то финансирование проекта должно прекращаться, а сам руководитель должен на какое-то время заноситься в чёрный список, как это делается, например, в РФФИ.

Профильное министерство даже не различает в отчёте о достигнутых индикаторах по проекту статьи, опубликованные в вестнике провинциального университета и, скажем, статью в журнале Nature. Часто об аккуратно потраченных по 94-ФЗ деньгах свидетельствуют одна–две публикации в вестниках. Но публикация исследовательской группой качественных статей в высоко цитируемых журналах при отчётах фактически никак не учитывается.

Алексей Рубцов: Добавлю, что две–три статьи в журнале Nature дают шанс получить профессорскую позицию в хорошем университете любой из западных стран. За публикации в вестниках университета ничего не дают. Чтобы преуспеть в России, ты должен получить позицию за рубежом – тогда тебя начнут признавать здесь, приглашать к участию в "Сколково" и других проектах.

Теперь о предложениях. Если говорить о распределении средств для фундаментальной науки и отчётности за эти деньги по системе научных конкурсов, то в идеале науку надо вывести из-под действия 94-ФЗ.

Предложение-минимум: сделать субъектом действия 94-ФЗ в науке не организацию, а научную группу или отдельный проект. В этом случае большая часть проблем разрешится. Если научной группе позволят тратить 100 тысяч рублей в квартал по одному коду номенклатуры, думаю, этого будет достаточно. Это не освобождает от необходимости написания конкурсной документации для больших закупок, от многих других ненужных вещей, но радикально упрощает ситуацию.

Алексей Пенин: Наряду с изменением законодательства, регулирующего закупки для проведения фундаментальных научных исследований, необходимо качественно улучшать научную экспертизу, делать её более открытой. По завершении каждого гранта стоило бы выставлять на каком-нибудь сайте список публикаций и патентов вместе с фамилией руководителя, размером финансирования и названием проекта. И сразу многое станет ясно. Одного этого уже будет достаточно для того, чтобы понять, кто реально что-то сделал, получив грант, а кто просто потратил деньги. Почему-то сейчас такая информация закрыта, хотя она есть и у РФФИ, и у Минобрнауки.

Сергей Дмитриев: Несмотря на то что 94-ФЗ призван поставить заслон на пути тех, кто хочет потратить деньги нецелевым образом, он бьёт по активным учёным, игнорируя бездельников, а нечистым на руку всё равно позволяет воровать. Уже сейчас в связи с новой номенклатурой наступает паралич закупок. Купить что-то для активной научной деятельности практически невозможно. Если в этом направлении гайки ещё подкрутят, то всё окончательно встанет. А главное, молодые учёные уедут за границу, как это многие уже сделали, ведь ни в Америке, ни в Европе, ни в Китае или Корее таких проблем нет.

Несмотря на хроническое недофинансирование науки, в России всегда были энтузиасты, которые за маленькие деньги надрывались в подвале. Они верили, что перспективы откроются. Мы, видимо, принадлежим к этой когорте. По крайней мере мы надеемся, что сможем продолжать заниматься любимым делом здесь, в своей стране. Но для этого нужно остановить чудовищную бюрократизацию науки.

Пока же нам предлагают вместо постановки экспериментов тратить половину рабочего времени на написание бумаг и организацию тендеров.

Будут ли в открытое письмо президенту вноситься изменения, например, предложения, сформулированные в ходе нашей беседы?

Сергей Дмитриев: Нет, ведь под этим текстом люди уже подписались. Но в приложении к нему мы обобщим все высказанные молодыми учёными предложения.

Что вы будете делать дальше, когда 15 апреля завершится сбор подписей?

Сергей Дмитриев: Пока это секрет.

Надеюсь, власть услышит голос молодых учёных.

Горбатова Анна

источник: STRF